Повеял тонкий ветерок. И тот слегка бодрил. Леонтий выпорхнул из жаркого салона автобуса. И тут же глубоко вздохнул. Он быстро оказался один одинёшенек на площадке. Глаза округлил. За плечами держал сумку-рюкзак. И вид имел как у жеребца, который забрёл не на свою ферму. И тот чуть не заржал просто так. Но всё же сдержался. Леонтий чутко осмотрелся. Он бегло глянул на водителя автобуса Демьяна. Тот вышел из кабины. И решил проверить на месте ли колёса. Он закурил сигару. И та прилично задымилась. И даже Леонтий ощутил аромат крепкого табака. Он недоумевал. И сейчас уже походил на зайца, который убежал от волка. Но теперь не знал, где находится. Он заглотил слюнку. И глаза округлил. И чутко присмотрелся на местные красоты.
– Это реально не круто, – подумал он.
Небо бирюзовое сияло. Игрались тонкие лучи дневного светила. Веял лёгкий ветерок. Дорога грунтовая, широкая тянулась далеко. И где-то там круто обрывалась. По краям виднелись отлогие скаты. Вдоль дороги стояли деревянные избы и сараи. И те огораживали захудалые заборчики. На тех кое-где висела всякая утварь. Воздух гулко сотряс крик местного, горластого петуха. И тот вновь подал своё боевой клич. И взял паузу. По дороге живо пронёсся УАЗ. За ним промелькнул пёс Валька. Тот игривый сукин сын. Шерсть гладкая, рыжая. Морда как у волка. Глаза янтарные. Он бегает быстро. Хвост пистолетом. Он слегка завыл. На губе висели слюни. И он не упускал из виду автомобиль, в котором восседал его нерадивый хозяин Борька Родинкин. Тот любит пригубить вина и водки. И, как правило, всегда мешает выпивку. А потом срывается. И он машет кулаками. Но сам и получает больше всех. Он дикий тип. И уже три раза улетал на своём УАЗе в кювет. Он родился в рубашке. Гул живо угас. И вновь дорога опустела. И пыль осела на грунт. Вдали виднелись широкие поля и перелески. Круг опоясывал тёмный лес. Леонтий слегка развернулся, стоя на месте. Он округлил глаза. И чуть оправил очки на лице. Тонкие лучи игрались красиво. И в глазах слегка рябило. Мысли путались. «Вот же блин…Куда я попал? Тут везде глушь какая-то…Вижу дорогу, дома типа изб деревянных…И мне в одной из таких изб жить…И ходить в туалет на очко…Это нормально…Прямо романтика…Можно, и в кусты сходить и в поле…И лопухом вытирать зад…Это круто…Хотя это не круто…Но романтика…Дикая романтика…Привет село…Я приехал…Вот же блин…Нафига я согласился на эту фигню…И мне тут проходить практику около месяца…Что за фигня? Может, прямо сейчас свалить отсюда…Дам денег этому водиле…И он меня доставит домой…Хотя я не выдержу ещё триста километров…Скорее всего я блевану…Лучше здесь переночевать…Хотя мне жутко немного…Надо идти в редакцию…Меня там, наверное, заждались…Вот же блин…Куда я попал? Я сам согласился…Что теперь? Надо идти…Может, мне ещё тут понравится…Блин это не мои мысли…Это мой голос внутренний решил показать свою волю…Но надо идти…Вот же блин…Просто это не круто…», – подумал он. Леонтий глубоко вздохнул. И тут же вновь чутко осмотрелся. И приценился. Он слегка пожал плечами. Дышал ровно. Ветерок слегка волновал волосы. Пульс несколько участился в разы. Леонтий сошёл с площадки. И важно зашагал вдоль дороги.
Небо бирюзовое отливалось чудным сиянием. Плавно тянулись белые облака. Дали необъятные и дикие завораживали. Веял тонкий ветерок. И тот манил за собой. Воздух сотряс тихий крик петуха. И тот затих. Где-то рядом затарахтел самодельный трактор. И тот угас. Лай бродячего и громкого пса Тошки дополнил всю замечательную композицию. Прямо оркестр. Леонтий Каталкин дышал легко. Он живо миновал пару кварталов. И остановился возле невысокого, белокаменного здания в два этажа. Крыша крутая, покрыта блестящим железом. Нержавейка отдавала блеском. Окна высокие, но узкие. Рамы пластиковые. Но не везде. Стёкла ловили солнечные блики. Вдох украшало небольшое крыльцо. И вывеска имелась справой стороны. На ней находилось наименование учреждения:
