А вдруг… а вдруг… а вдруг…
Стук в дверь заставил меня вздрогнуть всем телом и осознать, что вместо ногтей я грызу кончик карандаша и от этого во рту противный деревянный привкус.
Я распахнула ее, готовясь убить Гросс Теккера за то, что продлил мою агонию пустой надеждой, потому что уже искренне уверилась, что с таким количеством возможных “а вдруг” хороших новостей мне не видать. Но на пороге оказался консьерж, мсье Травини, недоуменно вздернувший бровь в ответ на мое кровожадное выражение лица.
Я смутилась и сделала лицо нормальное. Насколько это возможно.
— Вам записка, мадемуазель Морель.
— Записка? — недоуменно переспросила я, принимая протянутый мне сложенный вчетверо лист.
Мсье Травини глупый вопрос проигнорировал и правильно сделал, спасибо ему за это большое! А вместо повторения очевидного сказал:
— Ее передали утром на пропускной, но охранник смог занести мне только после окончания своей смены.
— Благодарю вас, мсье Травини, хорошего вечера.
— И вам того же, мадемуазель Морель.
Я закрыла дверь и нервно покрутила бумажный прямоугольник в пальцах, отчего-то медля.
Если кто-то оставил записку на пропускной, значит, этому кому-то нет хода на территорию Академии. Только вот за территорией академии у меня нет тех, кто мог бы оставлять мне записки. У меня и на территории, признаться, таких людей нет!
Ай, бесы, и так нервы на пределе, а я еще и на какую-то записку пялюсь так, будто это бомба, которую мне надо обезвредить!
“Кассандра, девочка моя! Ты не представляешь, как я рад, что нашел тебя. Это потребовало невероятных усилий, но все они оплатились сполна. Я понимаю, почему ты исчезла, и не виню тебя, но я верю, что ты не готова полностью вычеркнуть все то хорошее, что у нас было. Ты — мой единственный родной человек на всем белом свете, и я верю, что это имеет значение. Позволь увидеться с тобой и поговорить. Я буду ждать тебя в следующую пятницу, в кафе “У Шарля” на Биржевой площади в семь вечера. Надеюсь, ты придешь. С любовью, твой дядюшка”.
…лучше бы это была бомба.
Как? Как он меня нашел? Академия — закрытое учебное заведение, списки студентов в открытом доступе найти невозможно. Нет, конечно же, в мире нет ничего невозможного, но… как? Когда? И… зачем?
Я прикусила губу, сжимая бумагу в кулаке.
Странно, дядюшка Антуан никогда меня в общем-то особенно не обижал, но почему в животе скрутило только от одной мысли, что он знает, где я нахожусь? И тошнота подкатила к горлу.
Я настолько впала в прострацию от записки, что даже не сразу поняла, что в дверь снова стучат. И привел в себя меня только оклик:
— Морель, ты тут?
Швырнув записку в урну, брезгливо отряхнув руки я распахнула дверь.
— Ты уснула, что ли? — осведомился Вивьен, нависая надо мной всем головокружительным тренированным телом. — Нет, вы посмотрите, я там из кожи вон лезу, мозги наизнанку выворачивая, а она спит!
— Я уже из кожи вон вылезла, пытаясь запихнуть в твои мозги что-то, что можно вывернуть потом, могу и отдохнуть, — высокомерно бросила я, с трудом давя себе желание приподняться на цыпочки, чтобы уравнять позицию, но вместо этого просто отступила в сторону, пропуская его внутрь комнаты.
Голова слегка кружилась, но уже не только от гросс Теккера, но и от того, как резко отпустило меня напряжение.
Получилось.
Он бы не стал шутить и ухмыляться, если бы не получилось.
Ведь не стал бы?
