Читать онлайн Юрий Кривенцев - Секс с Люцифером. Фантастический мистико-психологический роман

Поздний вечер буйного южного мегаполиса.

По асфальтовым артериям пульсируют стремительные потоки бесчисленных авто, регулярно прерываемые тромбиками дисциплинированных групп суетливых, каких-то безликих человеческих особей. Город бодрствует, живет, зовет, манит океаном теплого, переливчатого электричества.

Нудный, утомляющий, сухой ветер вдруг сходит с ума, мгновенно превращаясь в озверелый горячий шквал, поднимающий завесу бумажно-пластикового мусора и тучи мелкой, въедливой рыже-серой пыли, проникающей в глаза, ноздри, за воротник, противно скрипящей на зубах.

Десять секунд, и все стихает.

Тишина.

Бархатный сезон, мать твою.

Час-пик. Трассы запружены автотехникой, как северные реки лососем в период нереста.

На автобусной остановке людно. Народ разный: веселая ватага студентов, возвращающихся в общежитие после трудного дня дробления гранита науки, парочка девиц-малолеток, ушедших с головой в свои новенькие электронные гаджеты, слегка подвыпивший изнуренный работяга средних лет, долговязый патлатый тинейджер-очкарик, мучающий скейт, несколько усталых молодых мамаш с дошколятами, возвращающиеся из детских садов. Прямо у края тротуара скопилась небольшая группа пенсионерок со злыми, нетерпеливыми лицами.

Неподалеку, метрах в десяти от остановки (типа: «я не с вами»), прохаживается по обочине ярко раскрашенная пышнотелая шатенка лет двадцати пяти, облаченная в безвкусно-вульгарное леопардовое мини-платье. В неестественно раздутых губах тонко дымит черная дамская сигарета. К уху прижат дорогущий смартфон. Девушка, что-то эмоционально лопоча в трубку, вдруг надевает на физиономию дежурную улыбку и призывно поднимает руку.

Рядом притормаживает роскошный двухместный итальянский спорт-кар. Не прекращая трепаться по телефону, кокетка открывает крылоподобную дверь и ныряет внутрь авто.

– Ну че ты так долго? Я заждалась уже, – грудастая дива вальяжно откинулась на подголовник и глубоко затянулась.

– Не пыли, успеем, – несмотря на некоторое сходство по возрасту, ее соседка выгодно отличается от своей пассажирки не только роскошной внешностью, но и сумасшедшим шармом (такую – хоть на обложку глянцевого журнала). – Милка, ты совсем сдурела?! Сколько тебе было говорено: в машине – не дымить!

– Не Милка, а Эмма, просила же, – надув и без того перекачанные губки, новокрещеная Эмма опускает боковое стекло и швыряет тлеющий окурок на проезжую часть.

– Пепельница же есть. Где твои манеры?

– Не брюзжи, Лизетт. Что за настроение? Встряхнись, подруга. Посмотри вперед, оглянись, что ты видишь?

– Что?

– Эта ночь наша. Давай зажжем где-нибудь!

– Ребенок. Ты что, уже приняла что-то? – Елизавета поправила локон над агатовой бровью.

– Не читай моралей, не мамочка.

– Пристегнись.

– Вот еще, заботливая ты моя, а ночью ты мне что, контрацептив порекомендуешь?

– Ты неисправима, Эммануэль, – Лиза попыталась расслабиться. Весь вечер ее преследовало какое-то гнетущее чувство фатальной обреченности. – Ну, слава богу, трасса очистилась.

Автомобильная пробка, казавшаяся вечной, и вправду скоропостижно скончалась.

– Супер! Давай прибавим.

– Я уже.

– Да что «уже», плетешься, как черепаха.

– Ми…, Эммочка, лапочка, мы не в степи. Знак ограничения скорости видишь?

– Какой, к чертям, знак? Плевать! Забыла, кто мой папаша? Все будет тип-топ. Смотри, на дороге ни одного мента. А ну давай втопим! Перестраивайся в крайнюю полосу. Газуй! – рыжеволосая фурия, будто обезумев, рванула баранку от себя.

– Ты что тво…

Это было яркое зрелище. На глазах у многочисленных горожан перламутрово-желтый спортивный «Феррари» последней модели, на огромной скорости, потеряв управление, янтарной молнией пронесся по трассе, затем, едва не перевернувшись, влетел на тротуар, задев всего одного прохожего и, издавая жуткий звук визга тормозов, на полной скорости врезался правой частью переднего бампера в чугунное основание дорожного столба. Бедняга Мила, так желавшая стать Эммой, бессильная перед законом инерции, как бы продолжая движение автомобиля, вылетела наружу сквозь проем лобового стекла, превратив его в брызнувшую крошку триплекса, и, сделав нелепое сальто, со всего маху грохнулась о стальной брус светофора. Рыжий парик жертвы мягко приземлился рядом в подернутую масляной пленкой грязную лужу.

Поблизости раздался одинокий истерический женский вопль.

И тишина.

Распахнутые карие глаза пострадавшей девушки подернуты поволокой беспамятства. Только слышно аритмичное булькающее сипение воздуха, выходящего из рваных отверстий, обрамленных пузырями розовой пены вокруг осколков ребер, торчащих наружу. И кровь, толчками извергающаяся вовне.

Какая-то мелкая, грязная, мерзкого вида собачонка, испещренная гадкими полулысыми пятнами стригущего лишая, жадно приникла к растекающейся бликующей темно-гранатовой поверхности и стала жадно лакать густую, еще не успевшую свернуться субстанцию.

С жутким скрежетом водительская дверь разбитого авто открылась, и на асфальт, заметно прихрамывая на левую ногу, вышла вторая участница происшествия. Не издавая ни звука, осторожно перешагнув пару башмаков, из которых вылетел, сбитый походя, постанывающий невдалеке бедолага, она сделала несколько робких цокающих шажков к искалеченной, но еще живой подруге. Ярко-красные подошвы лабутенов горе-водительницы коснулись растекающейся по дорожному покрытию лужи того же цвета. Красавица гадливо взглянула на насыщающуюся шавку, выдавила из себя какой-то икающий звук, сделала еще шаг и, нелепо поскользнувшись на багровой жиже, мягко упала на спину, прямо на завалившийся под ней картонный рекламный щит. На ее породистое лицо, быстро приобретающее цвет разметавшейся гривы платиновых волос упала первая капля нарождающегося дождя. Голубоватую склеру левого глаза девушки, словно чернилами, заливало изнутри темно-красным. Этот цвет поглощал все око, не трогая лишь изумрудную радужку с фатально расширяющимся черным зевом бездонного зрачка.

Вдали послышался приближающийся звук полицейской сирены.

Сиеста. Самое начало обеденного перерыва. Они в помещении вдвоем. Молоденькая аспирантка Леночка, умопомрачительно покачивая бедрами (боже, какие ножки пытается скрыть эта мини-юбчонка), приблизилась к окну и многозначительно закрыла жалюзи.

Еще пара кошачьих шагов и коллега уже рядом.

– Иди ко мне, Шурик, – кокетливо взмахнув коротким черным каре, юная красотка присела бочком на подлокотник его кресла и, дыша прерывисто, возбужденно, вдруг прильнула к нему всем телом, волнуя ладошкой шевелюру соблазняемого, жадно ища ухо мужчины своими влажными похотливыми губами. Перед ошалевшим Сашкиным взором предстала пара изумительно округлых, зовущих, почти выпрыгивающих из декольте живых полусфер. Все ближе, ближе…

«Как же, а если войдут?» – он бросил вороватый взгляд на безлюдную ординаторскую, и последняя здравая мысль покинула его опустевшую черепную коробку.

Тело скрутил пароксизм похоти.

«К чертям!» – он порывисто сжал девицу в неловких объятьях и с силой одичавшего самца привлек к себе, ощущая яростно восставшей плотью мягкое, женское, зовущее.

Ну, ну же!

Что-то вдруг пошло не так. В распахнутую форточку влетела ярко раскрашенная птичка. Сделав быстрый круг над люстрой, пернатое существо нагло спикировало на затылок вожделеющего прелюбодея.

– Кыш! Брысь, зараза!

Но не тут-то было. Обнаглевшая тварь не отставала. Устроившись поудобнее, дятел выдал такую лихую дробь по темени горе-любовника, что тот тут же проснулся.

– Что это?

Еще не пришедший в себя, одурманенный изрядной долей выпитого накануне алкоголя, он принял за издевательства птахи звонкую трель своего мобильника.

– Вот скотина! Такой сон обломал, – трясущейся рукой Сашка взял трубку и обомлел. Звонил заведующий их отделением.

– Катар, ты что, на Луне?! Я тебя второй раз уже набираю!

– М-м…

– Ты что мычишь, как лось в период весеннего гона?

– Минуту, Карп Денисыч.

Похмелье было не то, чтобы слишком уж фундаментальным, но основательно мешало сосредоточиться на разговоре, а уж тем более, ощутить качество жизни во всей ее полноте.

Быстро раскрыв рюкзачок веселенького цвета оранж (вечный спутник всех его странствий), страдалец извлек оттуда волшебный флакончик испытанного антипохмельного средства, бросил сразу две шипучие таблетки в кстати подвернувшийся полупустой стакан тоника со следами губной помады на краях (выходит и девушки были?) и проглотил содержимое, не дожидаясь процесса растворения.

В трубке вновь забубнило.

– Александр, с тобой все в порядке?

– Н-да.

– Мне кажется, ты не в себе.

– А что, собственно случилось, Карп Денисыч? – Сашка перешел в атаку. Зыркнул на настенные часы. – Вы в курсе, ик, который час? Четверть восьмого. А у меня, между прочим, заслуженный долгожданный выходной. Крепостное право, насколько я помню, отменили в 1861 году, ик. Вы не находите, что ваш виртуальный визит в это время суток, как минимум, неуместен?

В трубке крякнуло:

– Да-да, Александр Валерьяныч, понимаю, извини. Тут такое…

– Что случилось?

– Форс-мажор, – в голосе начальника зазвенели истерические нотки. – Сегодня воскресенье, а дежурить некому.

– Как это некому? Штольц же должен.

– Он ногу сломал. Вчера ДТП на Кировском проспекте было, может слышал?

– Ну а остальные? Что я, крайний?

– Ты же знаешь – сентябрь, бархатный сезон. Половина в отпусках. Левашова Катерина на сносях, родит вот-вот, а супруги Комнины свинкой заболели, на пару. Как дети, ей-богу. Сволочи. Ведь предупреждал же, что прививаться надо.

– М-да…

– Ну а мы с Ле…, Еленой Викторовной, – в речи шефа появились стыдливо-официальные нотки, – на научной конференции, на базе отдыха медицинского университета.

«Ну, Леночка, блин, сердцеедка. В жизни с одним зажигает, а во сне с другим».

– А Васька Шепелев?

– Да он нажрался, как свинья. Ни «бе», ни «ме».

– Так я, вообще-то, тоже…

– Сашенька, не надо делать из меня идиота. Твоя легкая посталкогольная обнубиляция по сравнению с его комой, это как валерьянка по сравнению с промедолом1. Кому сейчас легко? Так что давай, выручай, родимый.

Выхода действительно не было.

– Ну, хорошо, Карп Денисыч, скоро буду. Только за так я работать не собираюсь.

– Разумеется Александр. Гарантирую сверхурочные и небольшую премию, – в голосе шефа послышались заискивающие нотки нереализованного политика.

«Да, вечерок вчера, похоже, был запоминающимся», – скривившись от тупой боли в затылке, Саня хохотнул, бросив умильный взгляд на своего давишнего собутыльника Ромку, в состоянии полной отключки обнимающего скомканное диванное покрывало. – «Да, дружище, тебе, пожалуй, покрепче досталось», – его единственный друг был настолько лихо выбит из мира тусклой реальности шквалом ночного загула, что так и спал, не раздевшись, в изжеванном костюме и единственном правоногом башмаке с пойманной где-то жевательной резинкой на подошве. – «Отдыхай, бедолага, не торопись. Солдат спит, печень работает. Пусть Морфей