Кажется, именно с этими словами Кассиопея с напарником переправились через распределяющий портал.
Люцерн. Население 78.786. Время 17.31. Швейцария. Земля.
Старинные узкие улочки, вымощенные брусчаткой, образцовые виллы с приусадебными лужайками, вырубленные из гранита скульптуры. Даже запахи тут витали, точно в библиотеке или книжном магазине. Нимбы раскидистых фонарей, словно громадные уличные люстры. В подобной идиллии современности и традиций выросла ведьма, но это было очень давно. Люди шли шеренгами по мостовой, спеша по делам. Многие гуляли на набережной, перекрытой по бортику уступа ажурной кованой изгородью. Сумерки стремительно укутывали просторы, подчеркивая неумолимую быстротечность здешнего времени.
«Куда идти? Ума не приложить…» – взгрустнулось Кассиопее. И вдруг она вспомнила о бесплатном приложении, точнее, непомерной обузе. Ее партнер по игре…
– Тебе нужно прикрыть головы! – пряча его от толпы, опомнилась ведьма.
– М? Да им плевать, – проговорили сразу четыре рта, причем голосами разной тональности.
Ведьма тут же скинула с плеч свою мантию и, натянув огромный капюшон на напарника, оставив на всенародное обозрение лишь одно из его лиц, с укором выпалила:
– Это так кажется, что им плевать! А на костре будем жариться мы оба!
– Что за средневековье, милочка? – говорили в унисон низкий раскатистый бас, распевный тенор, высокое меццо и чуть ли не детский писклявый дискант.
Четыре лица Януса соединялись щеками и челюстью, вливаясь скулами без промежутков, составляли крестовину, если смотреть с высоты лысой макушки. Он безумно раздражал ведьму нравоучительными и беспечными репликами, при том одна личность могла скупо поучать, другая сторона – наивно веселиться. Черты его лиц были примерно схожи. От лица зрелого мужа ко взрослой женщине и от смазливого юноши до девчонки. Одно лицо в разных возрастах и убыванием, либо прибавлением тестостерона.
– Ты бы не мог говорить одним голосом?
– Нет, вообще-то, – ответили хором лики Януса из-под капюшона. Наружу смотрел лишь матерый мужчина с дородным абрисом строгого портрета.
– Попытайся говорить тем лицом, что сейчас смотрит на меня! Иначе мы провалим задание, Янус! – угрожающе топнула ножкой ведьма.
– Так? – осведомилась мужская голова мужским же голосом.
– Уже лучше.
– Ты бы не могла звать меня по имени? Меня зовут Просветительский, – настаивал в который раз напарник. – Я заслужил этот титул в своем клане.
Кассиопея цокнула языком с выражением, мол, увольте меня.
«Почему иерархия Янусов всецело зовется янусами, между собой придумывая всякие титулы, прозвища, клички? И почему мне достался сей "Про-све-ти-тель-ский"?..»
Они отлично отсиделись в горах чужой вселенной, а сейчас следовало поработать. Ведьма, лишенная колдовства и мантии, прикрытая лишь сливовой велюровой сорочкой с черными чулками и лоферами на квадратном каблуке, вполне походила на танцовщицу кабаре прошлой эпохи. А вот сей типаж, что напротив… подозрительней некуда…
– Ладно, Просветительский, ты хоть кого-то на хер натянул за эры бытия или бессмертную науку проповедовал?
– Тебе проверить не терпится, ведьма? – взвыл разноголосицей.
– Цыть! Тихо ты… – из-за глухого безлюдного поворота вынырнула нетрезвая дама лет сорока.
Как удалось идентифицировать хмельную человеческую особь в качестве «шальной императрицы?» Проще пареной репы. Во-первых: она чего-то напевала себе под нос. Во-вторых: ведьма алкоголь за версту чуяла.
