– Не все женщины такие, – с улыбкой говорит эта, во всех отношениях идеальная, женщина, блестящей копне волос и фигуристости которой завидуют многие сопливые девчонки. Наверное, если сравнивать с кем-то из знаменитостей, то она более всего походит на Монику Беллуччи – итальянскую пышногрудую актрису. Неудивительно, что страсть между родителями не угасает и по сей день.
– Мама, – беру ее ручку в свою и целую. – Если найдешь мне такую же как ты, сообщи немедленно, я попрошу террористов перекурить и приеду сыграть с ней свадьбу. Жаль правда, что после того, как я вернусь в пекло, она найдет себе кого-то с более спокойной работой.
– Так может и тебе сменить работу, – с надеждой спрашивает мать, погладив мой ежик и забавно морщась. Она, конечно, понимает, что я всего ей не рассказываю и очень переживает, но недостаточно, чтобы поставить ультиматум.
Мои рассказы о работе напоминают описание ширмы, за которой началась уже война.
– И променять приключения и пацанов на бабу? Чтобы потом сесть за убийство ее любовника или ее самой?
– Не будь к себе так строг. Ты более сдержан, чем считаешь.
Ох, мама, мама. Она всегда ищет в людях что-то хорошее. А судя по тому, как я жарил Настю, я даже более не сдержан, чем считал.
– Поеду я, мам.
– К девушке, – сразу улыбается она, и когда я обреченно киваю, взволнованно спрашивает, расправив плечи в голубом воздушном пончо. – Какая она? Красивая?
– Очень на самом деле, но кто-то явно упорно убеждает ее в обратном.
Отъехав от родителей, я понял, что могу расслабиться и сделать по-настоящему глубокий вдох. Как будто после плотного ужина расстегнул ремень и вывалил пузо, пока никто не видит. И не важно, что пуза-то у меня никогда и не было.
А вот по мере приближения к съемной квартире чувства меняются.
Волнение. Предвкушение. Возбуждение. Желание вновь познать тесный плен тела моей Голубки становится невыносимым и жжет внутренности, как после острой пищи. И лишь она одна способна наполнить меня освежающей влагой своих губ и прикосновений.
Но и эти чувства сметает метлой, когда, выйдя из такси, я вижу у подъезда пафосный «Патриот» цвета хаки с черными военными номерами.
И что бы высшему руководству здесь делать? Точно не жить, я бы заметил.
Уж я бы точно заметил Ланкина, с его ежиком седых волос и бочкообразной грудью. Ланкин Сергей Петрович был полковником Московского округа. Причем в столицу он перебрался всего год назад, а до этого строил сопляков, как он сам выражается, по гарнизонам в глуши нашей необъятной страны.
Сам я тоже был сопляком, когда увидел его первый и последний раз. Он разрабатывал операцию в своем районе, а я был, так называемым, пушечным мясом.
Он жесток, непримирим, а возможно все дело в том, что несколько лет назад потерял сына и воспитывал лишь дочь.
Тяжелый взгляд полковника обращен в лобовое стекло, которое задымлено, судя по размеру облака, уже третьей сигаретой.
Меня он вряд ли бы узнал, да и не хочется в отпуск общаться с военными, поэтому невидимкой проскакиваю в дверь подъезда и на лифте поднимаюсь на свой пятый этаж.
Здесь меня встречает темноволосая женщина с тезкой на руках. Пацаненок тянет ко мне руки, и я, не думая, поднимаю его наверх.
И я уже хотел спросить, чего это малыш трется в подъезде, а не на улице, как вдруг из Настиной квартиры доносится ее крик, а следом мужская отборная ругань.
– Вы не могли бы поставить моего внука на пол, – привлекает внимание к себе женщина, и теперь я понимаю, что в ней показалось мне знакомым. Глаза и пухлые губы.
