Звуки из других комнат не слышались. Гребнев был один, никто не подглядывал через плечо. Светлана и Катерина уже ушли на каток.
Он включил ноутбук, приготовил ножницы, клей-карандаш, чистую бумагу и авторучку. Разложенная справка покрывала большую часть поверхности стола.
Гребнев подумал, что раньше уже рассуждал о возможности устроить политический конфликт на смерти Пушкина и рассматривал дело со стороны критиков теории заговора власти, а теперь сам займётся сочинением версии о спланированном убийстве поэта.
«Метаморфозы бытия, – философски заметил про себя он. – Возможных основных версий всего две: или причины дуэли частные, или государственные интересы там тоже присутствуют. Ладно, как вариант допускаем, что дуэль Пушкина с Дантесом есть результат продуманных неявных действий с целью устранить поэта. Нет задачи доказать данную версию, попробуем понять, существует ли обоснованная возможность так считать. Могут ли известные факты являться действиями властей или их результатом? Какие выводы следует сделать, если рассматривать дуэль как тайный заговор?»
Становиться сторонником версии заговора власти Гребнев не собирался, ему требовалось оценить возможный результат простейшего быстрого анализа. Ещё недавно он решил, что делать это необязательно, однако новое задание, наложившееся на историю дуэли, воспринятую им как неопределённую, и случайные намёки в «весёлом» разговоре подвели к неизбежности посмотреть на всё и с этой стороны, чтобы представлять события объёмно, а не в плоскости установленных кем-то рамок. Гребнев признал, что недоработал, и необходимо не откладывая потрудиться.
Гребнев знал, что рассуждать на спорную тему в отсутствие оппонентов можно сколько угодно и как пожелаешь, – зависит от свободного времени и собственного интереса, но усилия потратятся неэффективно. Поступая рационально, достаточно убедиться, что новый взгляд на тему не противоречит и согласуется с принципиальными и бесспорными обстоятельствами, которые хорошо известны. Частные детали могут подтверждать или опровергать новую создаваемую теорию. Обращать внимание на мелкие или второстепенные по значению факты не стоит. Говорить о чём-то новом и приводить в обоснование давно известные доказательства не всегда верно, потому что очевидно, как правило, не всё и не так, и ещё следует поискать то, что должно быть известно. Проще говоря, новая теория хороша, если вне зависимости от всего множества общедоступных сведений она реалистична, то есть не требует невероятных условий, может существовать без особых допущений и способна сама определять значимость известных фактов.
– Сделаем это! – без энтузиазма, но чувствуя необходимость, сказал себе Олег Петрович и приступил.
С вниманием он просматривал текст справки, открывал на экране ноутбука и читал материалы на сайтах, распечатывал на принтере нужные страницы, ставил отметки на полях, делал вырезки, записывал возникшие мысли. Гребнев старался держать темп, и при взгляде со стороны работа кипела. Подспорьем служило то, что за предыдущие месяцы он изучил информационные ресурсы, посвящённые Пушкину, и знал, где посмотреть нужные данные. Пока являлся консультантом на съёмках, Гребнев взял за обыкновение следить за новостями по пушкинской тематике, чтобы быть в курсе всего нового и важного для работы.
Просматривая тексты, он не углублялся в своё незапланированное исследование, понимая, что куда больше данных для анализа даст только кропотливая работа, а проверял возможность собрать какое-то количество интересующего его материала. Когда Гребнев понимал, что материала по одному из вопросов подобрано достаточно, чтобы сделать вывод «в первом приближении», он переходил к следующему.
