А что же я там написала?
Как же я была расстроена, что потеряла эту книжицу. Изящная, маленькая, купленная в художественном салоне, в мягком телячьем переплете, она вся помещаюсь на ладошке. Я носила ее всегда с собой и делала записи прямо на ходу, иногда останавливаясь и записывая вдруг пришедшую глупость в голову.
«Я чувствую себя особенной. Люди делятся на обычных, таких как моя кузина, Светка и таких как я. Я никогда не принадлежала к основной массе. Я умнее. И я это знаю с самого моего рождения». Видимо там было что-то подобное.
Это был даже не дневник. Так, станок для словоизлияния…
Понятно, почему попав в руки моей сестренки, книжечка прервала нашу детскую дружбу на долгие годы. Хотя, нет. Не понятно.
Я не была у нее на свадьбе. На первой. Не была на разводе. Не была на второй свадьбе.
И вдруг…
Светка. Светка это была особенная пытка.
А Светка была фанаткой Иеговы.
– Ты знаешь каково имя бога? – она встречала меня на кухне посреди ночи подобным вопросом.
– А ты знаешь, что ты еще увидишь свою мать?
– Как? Мертвую?
В Москве, с тетей Женей оставалась старшая дочка кузины от первого брака. Отец, дядя Костя, был шофером-дальнобойщиком и пил. Кузина в Белграде сидела дома с маленькой дочкой.
Два этажа этого дома сдавались жильцам. Один занимали сами владельцы – Жика и Светка с малышкой. В комнате, в которой я обитала, стоял рояль. Ножка его была просто приставлена, и потому облокачиваться на этот рояль не рекомендовалось. Считалось, что когда-нибудь, кто-нибудь починит этот драгоценный инструмент, и тогда он сможет стоять как все, и на нем можно будет даже сыграть, не рискуя быть придавленным черным старинным крокодилом.
Я бы предпочла быть бомжем, но иметь власть над своей судьбой. Или хотя бы знать правила игры.
Моя кузина была похожа на скелет. Ребра выпирали у нее, ключицы торчали. Жика – муж ее, постоянно был дома. Мне некогда было разгадывать эту загадку. Ела она дома мало, хотя закрома тут ломились от мяса. В коридоре стояли холодильники с телами животных из деревни. Малышка спала в спальне родителей, хотя тут же была маленькая комнатка, которую готовили, видимо, для девочки. Тут торчали гвозди, которые я попыталась вытащить и выбросить – слишком опасно были они нацелены прямо на ноги. Светка выхватила у меня выдернутый гвоздь и с ужасом стала его убирать.
– Ты что, он умрет, если узнает, что у него пропал гвоздь.
За столом, на уютной кухне, она почти не ела. Я уже решила, что у нее нервный спазм. Она не может есть в чужой стране – подумалось мне тогда.
Если мне удавалось вырваться пораньше там, то тут попадала в ночное, но уже домашнее, Светкино, божественное.
Она тоже вела медленные разговоры о том, а что я хочу, и чем готова пожертвовать.
Да боже мой. Я готова была пожертвовать правдой и тем что я реально думаю.
Как я поняла позже, это вообще никого не интересовало. Все это было абсолютной ерундой и не интересовало никого, кроме дураков из фонда культуры. Бой шел на испытания, на измор. И тот, кто устроил этот бой, отлично знал, что я вообще могу думать, что я могу понимать, со своей голубой мечтой о квартире – машине – даче…
Но это будет много позже.
А пока мне казалось, что я и так все понимаю. Все что происходило, мне казалось, было у меня под контролем, во всяком случае, я все секла. Неясно было одно – когда закончится эта проверка, и какие правила игры.
