Селение Горыни - страница 29

– Какой смирный да ласковый кротик!… – отвечал ответный заговорщический шёпот Елены.

– Он угодливый. Видимо, его поэтому любят женщины. Не испугалась?

– Другие же не боятся… Тебе не кажется, что ты меня совращаешь…

– А ты меня… Снимем гипюрчик?!.. Я горю желанием сделать кружева из тебя… – шёпот был еле слышен. Но она слышала его хорошо. И она понимала его лучше, чем слышала. Шёпот орудие заговорщиков и мостик влюблённых. Шёпот многократно усиливает взаимопереход душ друг в друга по мостику. Поэты украшают невест целомудрием шёпота – типа того, что «похоже, она ещё мало понимала происходящее» – в то время как понимание интимных материй заложено в их разуме на генетическом и логическом уровнях одновременно, в их шёпоте и в их трубном гласе.

– Но мы же не прошли еще стадию жениха и невесты… – возразила очень тихим тоном умная Елечка.

– А мы по примеру Монголии, в социализм, минуя стадию капитализма… – шептал догадливый Гриша.

– Ха-ха!.. Гриш, от мамы будет стыдно. Разве нельзя потерпеть? – «Гриш» обо всём говорило. Последние слова она, кажется, не шептала, а произносила громко для купейной комнатки.

– Аа! Мы с тобой теперь как в постель, так сначала справку от мамы, ладно? – он тоже перешёл на голос.

– А папа?

– Папу я беру на себя. Он будет моим вторым папой.

– Ха-ха! Давай встанем! – беспричинно сказала она.

– Тяжело?

– Да.

– Вставать?

Прерывисто дыша, она в промежутках дыхания сумела сказать:

– Нет!.. Целуй ещё!.. Хороший мой… Ты будешь моим мужем… Тебе удалось меня уморочить…

– Тогда помогай мне, моя боженька, иначе я не сумею, будь умницей!

В них внезапно вспыхнул неудержимый порыв к физической страсти. То, что было в бледных мечтах, накатило на них реальной бурной волной, горячей, освобождающей, захлёстывающей с головой. Елена с Григорием столкнулись с первым явлением любо, ярким, желанным, бесстрашным. В волнах любви не бывает страха и совести, они чистые и бесстрашные от самой природы Создателя, порождающего бурные волны. Сознание отключает запоры запретов, сознание расширяется до одного желания страсти, и тогда не поймёшь, где чего – где волны, где мысли, где тело – всё подчиняется чувствам сказочной сладости, и сладость бьётся сама о себя, пожирая вечность одними мгновениями. Это есть страсть любви, узнанная Григорием и Еленой. Отныне всё, что было в мечтах, будет проситься к воспроизведению желаний любящих, и они будут воспроизводиться ими до самой старости.

Так не всегда бывает. Бывает, встретятся два человека, с первого взгляда достойных друг друга. Но у каждого тысячи обстоятельств, среди которых несколько очень важных, не позволяющих вспыхнуть порыву. Лишь в редкий момент, когда ответственность принята на себя, когда подготовительные процессы в теле, в душе и в уме завершились, когда человек ждёт не дождётся желанной встречи с чудом своей мечты и встреча, наконец, происходит – вот тогда неудержимые порывы к физической страсти не заставляют себя ожидать, а одним прыжком устремляются в пламя любви без предварительных ужимок прелюдии и ухаживаний. А, бывает, от глупости или наивности. Я не я, мы не мы, чем мы хуже других, давай посмотрим, как оно происходит… Ой, он так посмотрел на меня… Это и есть отвага беспечных умишек двоих. Один из них скоро расскажет товарищам, как он – её. Другая из них скоро расскажет подругам, а что там такого! Ему-то «по барабану», а ей? Всё равно не поймёт. Потому что беспечный умишко не от рождения, а от среды обитания и воспитания. Хотелось бы верить тому, что Григорий с Еленой отдались волеизлиянию годами накопленных чувств, а не произволу последнего предположения о беспечных умишках. Елена отдала ему то, что хотела отдать возлюбленному человеку, а Григорий, не преминув, взял, отблагодарив её своим драгоценным даром, так что оба изведали страсть любви и негу освобождения от бремени юности. Король и «королева» (ферзь) белых случайно оставшиеся стоять на доске, конечно случайно, в этот момент стыдливо повалились на доску, упав шейка в шейку, словно не желая подглядывать за людьми, а может быть, следуя их примеру…