Селфи с горностаем - страница 4

– А, может, Снежана, сама показала Тате Марковне фотографию, ведь больше некому? Она же такая совестливая, могла и сознаться во всём.

Вика согласилась:

– Ну да, похоже на Снежану.

Дальше разговор не клеился. Вика, хоть и сама позвонила, вела себя осторожно, как будто опасалась задеть Алёну неосторожным словом. По крайней мере, Алёна так себе объяснила её непривычную сдержанность.

– Алён, извини, мне ещё к докладу по литературе готовиться, давай завтра договорим.

– Да, иди готовься, – Алёна, весь разговор рисующая в блокноте автопортрет, вырвав страницу, разорвала лист.

«Завтра так завтра», – буркнула себе под нос Алёна и, свернувшись калачиком на тахте, погрузилась в беспокойный полусон, наполненный мыслями о том, что завтра для неё теперь не существует.

Поразительно, но именно так : «Завтра не существует» д – называлось сообщество в социальной сети, в какое Алёна, не находя себе ночью места, по неосмотрительности вступила. Участников в нём было не так много, но проблемы у всех похожие. Кто-то сессию завалил, кто-то с парнем расстался, но встречались случаи и посерьёзней. Совсем молодые ребята (из взрослых в сообществе был только админ, он же и руководитель Марат Анатольевич) размещали на стене истории своих провалов под хэштэгом «Завтра не существует», после чего мрачно смаковали их. Записи подростков чередовались с грустной, погружающей в транс музыкой и депрессивным видеорядом. Вырванные с корнем деревья, затопленные водой здания, непроходимые дебри – наблюдала Алёна, нажимая на просмотр. Ролики окончательно вогнали её в уныние, и в гимназию она утром не пошла. Проспав весь день, поздно вечером Алёна вновь открыла страницу сообщества, где разместила и свою запись. Никаких подробностей: пара фраз о том, что любимый человек принимает её за предательницу и что она никому больше не верит. И этого было достаточно, чтобы на Алёну посыпались комментарии, но от них ей стало только хуже. Мир жесток, доверять никому нельзя, забудь о счастье: фразы, словно осколки впивались в удручённое сознание. В какой-то момент Алёне захотелось немедленно покинуть сообщество, но, прослушав заунывную музыку и почитав комментарии, она опять впала в отчаяние и осталась.

В какой-то момент Алёна перестала понимать, сколько времени длится затворничество, которое объяснялось ею занятым родителям, как недомогание из-за простуды. Комната, прежде полная света, была наглухо задёрнута шторами и в полной тишине только и слышалось шуршание маркера. Засохшие деревья и руины проявлялись на белых листах, вытаскивая из Алёниных мыслей всё самое мрачное. Изрисованными листами был заполонён письменный стол, некоторые валялись на полу. Внешний мир напоминал о себе с приходом родителей или с телефонными звонками, на которые она не реагировала, но если и отвечала на них, то неохотно, словно они её отвлекали от чего-то более важного.

Вика, утешительно пообещавшая Алёне, что история с горностаем быстро забудется и правда надеялась, что всё утрясётся. Сознаваться в том, что показанная фотка – её работа, глядя на отношение ребят к Алёне, она точно не собиралась. Хотя муки совести и не давали ей проходу, то и дело, выскакивая навстречу из ниоткуда. Особенно теперь, когда одноклассники взялись за репетиции к выпускному, не пригласив Алёну. Вика оправдывала себя тем, что Алёна и сама не проявляла участия, учёбу и ту забросила, сваливая нежелание учиться на переутомление. А репетиции вторую неделю шли полным ходом. Дэн какое-то время не слишком охотно ходил на репетиции, но потом включился и бойко раздавал советы.