Семь дней будущего - страница 5

Июль 2014 года. Россия. П-ов Ямал.

Район Бованенковского

нефтегазового месторождения

Большое, красное, слегка подёрнутое дымкой солнце, опустившись почти до самого горизонта, так и осталось на нём лежать, как положенное на стол спелое яблоко. Оно неподвижно висело над бескрайней тундрой, и в его неясном свете при желании вполне можно было читать, например, книгу даже в два часа ночи, так светло летом на Полярном Ямале. Белая ночь вступала в свои сумрачные права на отдалённом стойбище, но признаки её присутствия подтверждали лишь олени, мирно улегшиеся отдыхать на мягкий ягель и оставившие до «условного» утра все свои летние заботы по выяснению иерархии в стаде. В чумах, несмотря на поздний час, всё ещё не ложились спать: сегодня отмечали день рождения бригадира Игнея Сэротэтто и по ходу дела обсуждали подготовку к осеннему касланию, перегону оленей на новые пастбища, предстоящему в сентябре. На больших блюдах лежали горками ароматный шашлык из оленины и струганина муксуна2, присланного в подарок товарищами с южных рыболовных хозяйств. В стороне от раскрасневшихся и разомлевших от горячительного, собравшихся за общей трапезой людей, стояла вполне современная мультимедийная переносная микросистема. На плоском экране шла трансляция какого-то концерта, пришедшегося как раз вовремя к празднику в стойбище. Всё было вкусно, хмельно, тепло и душевно.

Внезапно по экрану побежали серые волны, звуки музыки пропали, а вскоре и само изображение совсем исчезло. Недовольные гуляки сначала все, как один, замолчали, недоумённо таращась на потухший экран, но затем виновник торжества встал и, нетвёрдо ступая, направился к выходу из чума.

– Эй, Сэротэтто, глянь, может антенну опять старая важенка3 подломила? – понеслось ему вслед под одобрительный смех.

– Ох, и просится она на мой нож. Вот скоро щекур тылыщ4, тогда не уйдёт от моего тынзяна5. – Выходя за другом, бурчал недовольный сосед, решивший помочь имениннику и заодно облегчиться. Спиртное подкашивало уставшие за рабочий день ноги, и он чуть было не завалился на хлипкую оградку кораля. Но удержавшись, всё же встал, опершись при этом на длинный берёзовый хорей, удачно попавшийся под руку. После спёртого, насыщенного ароматами обильной еды и выпивки воздуха стойбищного чума, прохладный ветерок летней тундры показался божественно-живительным и бодрящим. Вокруг было как-то необычно тихо. Настолько, что слышались похрюкивания и ворчание спящих карибу.

Внезапно здоровенный племенной самец, хора, вскочил на ноги посреди стада и, потянув носом воздух, протяжно рыкнул. Затем, несмотря на наличие огромных ветвистых рогов и довольно боевой вид, высоко задрал хвост и… трусливо бросился стремглав куда-то в сумеречную тундру. Вслед за ним, как ненормальное, прыгая через головы и тела друг друга, уже ломилось наутёк и всё стадо.

– Что это, Петрако, а? Не иначе, росомаха? – удивлённо открыв рот, успел было спросить именинник друга, опуская руку с ненужным теперь тынзяном, тонким плетёным кожаным арканом, которым намеревался изловить провинившуюся олениху. Он начал поворачиваться в сторону помощника, но тут, примерно километрах в пяти за его спиной, озаряя всю тундру вокруг нестерпимо-ярким сиянием и падая отвесно вниз, с бешеной скоростью вошёл в землю гигантский сгусток зеленоватого свечения. И тотчас же ударная волна долетела до лагеря оленеводов: чумы вместе с людьми просто сдуло и они перелетели, кувыркаясь и ломая шесты, как спички, метров на сто-двести от стоянки.