Я прошел мимо, меня не останавливали. Один полицейский, помоложе, красовался в зеркальных поисковых очках. То ли кристаллики выискивал на досуге, то ли решил, что так он круче выглядит.
Подойдя к входу в Гнездо, я остановился.
Почувствовал.
Та самая «вибрация», о которой говорила Дарина. Раньше она ощущалась как легкий неуют, желание побыстрее пройти мимо. У большого Гнезда в Раменках я ее чувствовал очень сильно. Но сейчас…
Словно тихий шум прибоя. Или гул крови в большой морской раковине, которую прижимаешь к уху.
Никакой тревоги звук не вызывал, да и не был он звуком, я точно знал.
Я начал слышать Гнездо!
Да что же случилось? Мне не кололи никакой мутаген, Дарина всего лишь сказала, что я «призван». И этого хватило?
Я вошел в Гнездо, пытаясь хотя бы разозлиться, чтобы высказать всё жнице прямо в лицо. Получалось плохо. Вибрация Гнезда поневоле успокаивала и расслабляла.
В фойе кое-что изменилось. Исчез едва уловимый запах крови. Поискав взглядом тела, я их не нашел, да и ковры в тех местах пропали.
– Дарина! – крикнул я.
Звук тонул в мягкости, как бывает в камере для звукозаписи.
– Жница! Хранитель! Дарина!
Тишина.
Я нервно прошелся взад-вперед. Шум Гнезда больше не успокаивал. А что, если враги вернулись? Что им стоило убить одну-единственную жницу, если они положили две сотни мутантов?
– Дарина!
Я начал подниматься по лестнице на второй этаж. Миновал пролет – и тут навстречу выбежала Дарина.
Вначале мне показалось, что она изменилась. Ну, раз назвалась хранителем – могла же начать мутировать дальше?
Но она просто была в халате. Самом обычном банном халате, длинном, до пят. Волосы и лицо были мокрые.
– Тебе сюда нельзя… – Она заколебалась. – Ладно. Пошли. Ты под дождь попал, да?
Вслед за Дариной я вошел в ближайшую дверь. Комната, когда-то бывшая рабочим кабинетом, тоже была вся устлана коврами и завалена подушками. Любят же они мягонькое… Окна снаружи затягивала паутина, лампы не горели, в комнате было сумрачно.
От ног Дарины оставались мокрые следы.
– Я отмывалась, – пояснила она, усевшись прямо на пол, на подушки. – Всю ночь не спала.
– Убирала? – Я не стал уточнять, что именно. Сбросил ветровку, расстелил ее на подушке, чтобы впитала влагу.
– Да. У нас есть большая холодильная камера в кафе внизу.
– Хранитель большого Гнезда предложила забрать тела, – сообщил я.
– Нет, это слишком ценный ресурс.
Лицо у меня невольно перекосилось.
Дарина вздохнула:
– Наши ткани и органы устойчивее человеческих и живут несколько часов после смерти тела. При сильном охлаждении – до нескольких месяцев. Всё, кроме мозга, к сожалению. Еще у нас нет взаимного иммунного отторжения. Тела погибших – идеальный материал для трансплантации. Особенно, если надо проводить ускоренные метаморфозы.
– А… – сказал я с облегчением.
– Ну а если их съесть, то это мощнейший стимулятор, – добавила Дарина. И неожиданно улыбнулась.
– Ты издеваешься? – спросил я.
– Не скажу. Что ты узнал?
Я коротко рассказал про разговор с хранителем.
Дарина выслушала, как мне показалось, без особого удивления.
– Я и сама поняла, что наши тут ни при чем, – сказала она. – Мы с Наськой отсутствовали меньше часа. Только большое Гнездо способно выставить достаточно бойцов, чтобы за этот срок сломить сопротивление и уничтожить всех. Но остались бы следы боя, были бы жертвы среди нападавших, тела, пятна биологических жидкостей. А тут всё произошло очень быстро, я полагаю, что за десять-пятнадцать минут.
