Хорошо, что в этот момент рядом оказался Генри Киссен. Он оторвал Ираклия от директора и вывел из номера в коридор.
– Очень вам сочувствую, Ираклий Шалович. В голове не укладывается. Кто же мог это сделать?.. У вас есть какие-нибудь предположения?
– Утром она уговаривала меня остаться у вас на Западе и вот… – неосторожно проболтался Ираклий.
– Какая трагедия, – печально покачал головой продюсер. – Хочу напомнить, что наш договор остаётся в силе.
– Какой договор? – не понял писатель. – Ах, да.
– Почему я напоминаю об этом в эту трудную для вас минуту, – продолжил Генри, изобразив на своём круглом лице скорбь и сочувствие. – Лучшей возможности получить политическое убежище у вас не будет. Скоро вас отправят в СССР и тогда будет поздно. Кстати, смерть жены можно представить как охоту на вас. Будто бы советские спецслужбы узнали о вашем решении эмигрировать и захотели остановить. Да и конфликт с этим вот… вашим директором.
Даже не очень щепетильного Ираклия покоробила такая беспринципность, но грубить Генри Киссену он не стал.
– Давайте обсудим это позже, – ответил он
– Подумайте, конечно. Но не затягивайте. Советских писателей много, а Нобелевских премий не очень.
Ираклий в знак согласия молча кивнул продюсеру и вернулся в номер. Директор Дома дружбы испугано взглянул на писателя и отошёл в другой угол комнаты. Шляпнер со страхом думал, что завтра скажет комиссии.
«Чтобы меня не сделали крайним, надо самому им предложить удобного «стрелочника». Писатель не подойдет – у него хорошие связи. Тогда кого?»
Борис Ильич оглянулся и увидел стоявшего в сторонке нового переводчика Дмитрия.
«Вот такой бы подошёл. За ним вроде никто не стоит. Да к тому же сирота. Только вот, как его ко всему этому привязать?.. Думай… думай… От этого зависит не только твоё будущее, но и будущее двух твоих сыновей. Ты же не хочешь, чтобы они работали на каком-нибудь жутком сибирском заводе…»
Глава 7
Дмитрий без труда нашёл магазин, где работала София. Три раза прошёл мимо, собираясь с духом, но войти так и не решился. Каждый раз, когда он протягивал руку, чтобы открыть дверь, ему становилось страшно. Дима боялся, что девушка уже забыла про него, и ей, и ему будет неловко вспоминать их случайную встречу. Часы показывали, что до закрытия магазина оставалось всего полчаса, и он решил подождать на улице.
София увидела его через большое витринное окно и радостно помахала рукой, показывая, что скоро закончит.
Считается, что девушки меняют причёску, когда хотят изменить свою жизнь. София постриглась. С чёрными короткими, но как и прежде непослушными вьющимися волосами, в лёгком голубом платье она через несколько минут выскочила из магазина, чуть не сбив ждавшего её у входа Дмитрия.
– Куда пойдем? – задорно спросила она, сверкая карими глазами и оценивая реакцию Дмитрия на свой новый образ. – У меня есть одна мечта… Поможешь осуществить?
Не дожидаясь ответа, она схватила его за руку и куда-то потащила.
– Для этого не придется грабить банк? – растерялся Дима.
– Нет конечно, – засмеялась София. – Моя мечта стоит недорого, и за свой билет я заплачу сама. Одна я боюсь туда идти… И одна не хочу.
– Давай попробуем, – согласился Дима.
София с трудом сдерживала эмоции. Она то забегала вперёд, пытаясь заглянуть в его глаза, то пыталась что-то рассказывать про работу, которая ей совершенно не нравилась, то останавливалась у какой-нибудь витрины, чтобы посмотреть на выставленные там вещи и на своё с Димой отражение.
