– Вы к Дениске? – голосом слаще меда спросила она.
– К нему, – кивнула я.– А он дома?
– Уж несколько дней как нет. Уехал куда-то.
– Куда не сказал?
– Нет, – с грустью вздохнула она. –Скажет он, как же! Никакого уважения к старости.
– Почему тогда решили, что уехал?
– Сумку с собой большую взял, – охотно пояснила она. – Он здесь уже лет десять живет, может больше, и ни разу никуда не уезжал, а тут с сумкой да еще и тайком. Даже с соседями не простился. Невоспитанный какой! А мы ведь практически семья… Коллектив у нас хороший. Представляете….
– Почему вы решили, что он тайком уезжал? – поспешив уйти от темы «коллектив – друг человека», спросила я.
– Так ведь посреди ночи. С работы пришел, поужинал, а часа три как пробило, вижу – уходит. У меня бессонница, так я и заметила.
– И что, даже не намекнул куда?
– Нет, – тяжко вздохнула старушенция. Чувствовалось, что покоя ей это не давало. – Но довольный был, светился аж весь.
– Когда вернется тоже не знаете? – без всякой надежды спросила я.
– Ой, доченька, знала бы – сказала. Переживаю я за стервеца.
– Что так, повод есть?
– Я за всех жильцов переживаю, – выпятив тощую грудь, заявила она.
– Побольше бы нам таких ответственных граждан, – стараясь не рассмеяться, сказала я и попросила. – Вы могли бы мне сообщить, когда он вернется? Я телефон оставлю.
– А вы ему кто будете? – проявила бдительность старушка.
– Работаем вместе, – легко соврала я и, достав из сумочки тысячерублевую купюру, протянула ей. – Это вам за беспокойство. Денису о моем визите знать не обязательно.
Старушка понимающе хмыкнула, и купюра тут же исчезла в кармане ситцевого халата. Теперь она смотрела с нежностью и еще большим любопытством.
– Куда звонить-то?
Решив, что знать обо мне что-либо, кроме телефона, будет для старушенции лишним, я предпочла визитку не оставлять. Написала номер на листочке и передала ей со словами:
– Здесь мой мобильный. Звоните в любое время.
– Обязательно позвоню, душенька, – заверила старушенция и тут же скрылась за дверью, опасаясь, что я передумаю и заберу деньги.
Опасения ее были напрасны, о потраченных деньгах я не жалела – лазутчик во вражеском стане был мне необходим.
А спустившись всего на пару ступенек вниз, я смогла убедиться, что мои вложения уже стали окупаться. Дверь вновь приоткрылась, и старушенция заговорщицки зашептала:
– Доченька, ты подожди, не уходи…
Дважды просить не пришлось, и, согнувшись, чтобы лучше слышать, к самому носу старушки, я с большим интересом узнала, что:
– Тут вот еще что… Друзья у нашего Дениски странные появились.
– Почему странные?
– Знамо почему, – фыркнула она. – Богатые. Не чета ему, прохвосту.
– С чего взяли, что богатые? – насторожилась я.
– Так бедные на таких машинах не ездят, все больше на метро. Дениска и вовсе иногда пешком по бедности ходил, когда деньги пропивал, а до зарплаты еще жить и жить… Я его, между прочем, подкармливала по-соседски, а он, ну никакой благодарности.
– Что за машина? Номер, марку запомнили?
– Машина с дом размером… В моем сериале одна девка на такой ездит. «Инфинити», кажись…Сразу видно, деньжищ… Не на пенсию, знамо дело, живут. Нет на них советской власти… А номер? Эх, знала бы, – погрозила она кому-то сухоньким кулачком. – Записала бы! Теперь буду все-все записывать! Мало ли что… Так только и помню, что цвет у машины синий…Индиго! Во как!… Да буквы, ВП в конце. Мужа моего, покойного, так звали… Василий Петрович…
