Смешинки в глазах старого друга стали меркнуть. Но все еще с улыбкой он спросил:
– Что в них?
– Ничего такого, что могло бы причинить вред моему здоровью. А душевное равновесие страдает…
– Нарушено новым поклонником?
– Вреда бы от такого поклонения не было…
Ванька знал меня достаточно долго, чтобы понимать где я шучу, где-нет. По той же причине с расспросами не лез, зная, что, если сама рассказать не захочу, особого толка не добьешься. Однако не смог не спросить:
– Кто может их присылать не догадываешься?
– Даже теоретически.
– А может…
– Это не он, – пожала плечами. – Содержимое подкачало.
– Ни кружев, ни бриллиантов? – усмехнулся он.
– Именно так, – кивнула я, избегая его взгляда.
– Ну и ладно, – вновь став веселым, заявил он. – На чистую воду в понедельник-вторник всех выведем. Сейчас только о приятном!
Я с нежностью взглянула на старого друга и ласково улыбнулась в ответ. Я была рада, что обратилась именно к нему. В его плутовских глазах я видела нечто такое, что делало меня веселой и жизнерадостной. Оттого, наверное, и было так обидно, когда несколько часов спустя я уже горько сожалела о том, что пришла.
Все изменилось в один миг и, кажется, непоправимо. Ваня вдруг сказал:
– Если бы я не познакомил вас тогда, все могло бы быть иначе… Ты была бы моей девушкой. Моей.
– Мы через неделю расстались бы врагами, – отмахнулась я. – Сам подумай, какая из нас пара?
– Идеальная, – с жаром воскликнул он, и я поняла, что друг мой изрядно опьянел.
Когда последняя капля чилийского была допита, последовали бутылки аргентинского, а затем и испанского –последняя была явно лишней. Ванька решил поговорить о том, как мы могли бы быть счастливы вместе.
– Ага, как же, – фыркнула я. – С моим характером тебя бы и на неделю не хватило.
– У тебя прекрасный характер! – воскликнул Ваня и осекся. Такое даже в не слишком трезвом уме признать сложно. Но он сдаваться не спешил и быстро нашелся. – Любовь все победит!
– И мир спасет, – поддакнула я, поднимаясь.
Ваня резко изменился: взгляд стал предельно жестким, черты лица обострились. Он с силой ухватил меня за запястье и швырнул в кресло, словно соломенную куклу. Я нахмурилась, но он не счел нужным это заметить. Приблизил свое лицо к моему очень близко и зло сказал:
– Я бы продал душу, лишь бы ты была со мной. Но тебе ведь плевать, так?
От его близости, от страсти, что вдруг перестала быть подконтрольна ему, стало не по себе. Это не первый раз, когда, выпив лишнего, Иван вдруг вспоминает, что был в меня влюблен. Иногда он даже считает, что влюблен и по сей день. Но эти, никому не нужные разговоры, всегда заканчивались шуткой и даже осадка не оставляли.
Я его признания считала глупостью и значения не придавала, полагая, что он и сам к ним относится с юмором. Мало ли девиц, которым он читает эти речи? Теперь же все иначе. Было в его взгляде что-то, что всерьез пугало.
Как можно мягче я сказала:
– Завтра нам обоим будет стыдно за этот разговор.
Он вдруг захохотал. Громко и зло. Я вздрогнула и, оттолкнув его, выбежала вон. Он закричал мне в спину:
– Не беги от меня, детка, я никогда не сделаю тебе больно. Только не тебе. Кого угодно в землю закопаю, а тебя лишь заласкаю.
Он что-то еще кричал и зло смеялся, но я не слышала. Выбежав из квартиры, как очумелая, я пробежала несколько улиц, прежде чем смогла немного успокоиться.
Чувствуя, что сил во мне не осталось вовсе, присела на скамейку в сквере и всерьез собралась зареветь. Что же происходит-то, черт возьми? Ведь всего несколько дней назад все было, если не прекрасно, то хотя бы стабильно. А теперь?
