– Должно подойти. Размер у нас вроде бы одинаковый.
Она прижала платье к груди и едва слышно сказала:
– Почему вы мне помогаете?
– Страсть как люблю неприятности, – развела я руками. – Если свои не наживаю, в чужие лезу. А теперь бери полотенце и в душ.
Словно маленькая девочка, она послушно отправилась в ванную комнату. Я же вернулась к Ромке.
Он расположился за столом и уплетал печенюшки. Я села рядом и, не придумав что сказать, тоже сосредоточилась на сладостях.
Догрызая очередную печеньку, Рома сказал:
– Весело живешь, сестренка. Что не вечер, то приключение.
– Ага, – тяжко вздохнула я. – Везет мне.
– В парке тоже случайно оказалась?
– Бессонница одолела, решила погулять.
Брат усмехнулся и, посмотрев на меня строго, сказал:
– Не заливай.
– Фу, как грубо.
Ромка приобнял меня за плечи и чмокнул в макушку. В детстве он часто так делал: по поводу и без. Но за прошедшие годы я, признаться, отвыкла и немного растерялась.
Заметив мое смятение, он спросил:
– Все слишком быстро, да?
– Скорее всего слишком много, – виновато сказала я.
– У тебя проблемы?
– Похоже на то.
– Я помогу. Только скажи, как?
– Рома, я…
«Не нуждаюсь ни в чьей помощи», «Сильная, справлюсь», «Просто устала. А так, все хорошо» – ассортимент привычных фраз из запаса независимой женщины был в моем распоряжении. Я уже выбрала наиболее подходящую, но так и не смогла произнести. Когда-то давно у меня была семья, в которой все были честны друг с другом. Доверие было нормой. Защищаться, юлить, тем более лгать, казалось немыслимым. Это был особенный мир. Однажды он разбился вдребезги. Вместе с ним исчезла и привычка полагаться на кого-то, кроме себя. И только один человек… А впрочем, это уже другая история.
Брат смотрел на меня добрыми карими глазами. Он не торопил и не давил. Я знала, солги я – он увидит, но примет даже ложь. Оттого делать этого не хотелось еще больше.
Собравшись с силами, я на одном дыхании рассказала ему обо всем. О последних событиях, письмах, посылках, нашей встрече, страхах и подозрениях. Он слушал меня внимательно, лишь иногда задавая уточняющие вопросы.
Я побаивалась его реакции. Но, вопреки ожиданиям, он отнесся ко всему очень серьезно. Некоторое время молчал, переваривая услышанное, а потом сказал:
– То есть, получается следующее… Есть некий урод…
– Злодей.
– Тихо-мирно ему не живется, и он решил поиграть.
– Хороша игра!
– Одному скучно было, и он впутал тебя.
– За что я безмерно благодарна.
– Он загадал загадку и даст семь подсказок.
– Он называет их ключами. Ключи к тайне.
– Сколько подсказок, то есть ключей, уже было?
– Сегодня пятая.
– Давай еще раз пробежимся по порядку.
– Первая, – вновь начала пересказывать я. – Надувной круг и записка «Груз преступлений тянет ко дну. Руку протяни и спасение даруй».
– После этого кто-то сбросил патологоанатома с моста, так? Так. Ты, кстати, этого Шалдыбина знаешь?
– Нет, – покачала я головой и продолжила. – Второй ключ – огнетушитель и записка «И вспыхнет грешная душа словно факел. И сгорит она на людной площади, среди толпы шумной, но бессильной».
– Злодей не обманул, и некто Симаков сгорел.
– Причем, если верить СМИ, сам себя поджог… Как он только его заставил сотворить такое?
– С ним ты тоже не знакома?
– Верно. И того, кто был третьим не знаю.
– Третий ключ – безымянный висельник в гараже.
– И перочинный нож с запиской «Острое лезвие жизнь спасет. Твое промедленье жизнь унесет».
