Так оно и происходит: мы с Захаром моментально находим общий язык, и наш разговор оказывается гораздо более интересным и продуктивным, чем мой вчерашний флирт с Никитой. Молодой человек рассказывает, что с Никитой они – родные братья не только по отцу, но и по матери. Никите двадцать пять лет, ему самому – двадцать семь. Старше них – Борис и Ярослав, у них другая мать. Младше – Адам, Альберт и Амир, у них третья.
– Значит, ваш отец был женат три раза? – спрашиваю я, уплетая авокадо-тост с лососем.
– Так точно, – кивает мужчина.
– И какие у вас отношения между собой? Вчера в баре я увидела большую дружную семью, но неужели это всегда так, и нет дележки отцовского внимания, наследства, девушек?!
– Чаще всего мы и вправду большая дружная семья, что касается дележки... – он как-то странно на меня смотрит, а потом улыбается: – Во всех семьях бывают проблемы. Это нормально. У тебя тоже наверняка есть.
– Конечно, – я киваю. – Мой отец женился во второй раз через три года после смерти моей матери... И наладить отношения с мачехой я не могу вот уже много лет.
– Сочувствую, – говорит Захар. – А что случилось с твоей мамой, если это... если это не секрет, конечно.
– Она отравилась, – морщусь я. – Во время туристической поездки в Танзанию.
– Ооо... это ужасно. Как же это произошло?!
– Ты правда хочешь знать? – спрашиваю я, потому что самой мне чертовски непросто вспоминать эту историю.
7. 7 глава
– Я правда хочу – но только если ты к этому готова, – говорит Захар, и его внимательность, чуткость меня подкупают. Где-то в глубине души я даже немного расстраиваюсь, что вчера меня провожал не он – а его брат. Возможно, с Захаром не получилось бы того крышесносного флирта, как с Никитой, зато я нашла бы себе интересного собеседника... Но я ведь и так его нашла, правда?! Так что не унываем – или все-таки унываем?! Ведь впереди – тяжелый рассказ о том, что случилось с моей матерью в Танзании...
– Да, я готова, и я расскажу тебе, – киваю и отставляю в сторону кружку с пряным ягодным чаем. – Я так давно ни с кем не делилась этой историей, что... не знаю, сама начала забывать, как будто. А такие вещи забывать нельзя. Их нужно всегда помнить – и ради человека, которого потерял, и ради себя самого. Жизнь – очень хрупкая штука и может оборваться в любой момент...
– Ты права, – говорит Захар.
– Это случилось десять лет назад. Мне тогда было десять, а моей маме – тридцать пять. Совсем молодая, очень активная, любознательная, все на свете ей было интересно. Отец тогда лет пять как создал свою компанию, заработок резко вырос, и мы много путешествовали, смотрели мир. Еще будучи совсем маленькой, я объехала с родителями всю Европу: была в Париже, Лондоне, Берлине, Праге, Вене, Венеции... И в Штаты мы ездили, и в Китай и Японию, и в Африку. В Танзанию поехали ради Серенгети. Знаешь, что это такое?!
– Нет, – мужчина качает головой.
– Серенгети – один из крупнейших национальных парков мира, он входит в список всемирного наследия Юнеско, – объясняю я, испытывая одновременно и восхищение, и боль, и ностальгическое тепло, и пробегающий по венам ужас от воспоминаний. – Ежегодно там происходит великая миграция животных, а еще можно увидеть большую африканскую пятерку, в которую входят слон, носорог, буйвол, лев и леопард. Мы поехали в Танзанию ради сафари по парку. Было очень красиво... Я бы поехала туда снова – если бы не одно но... Но, которое, я думаю, не даст мне туда вернуться – никогда. Однажды вечером, отпустив нашего гида, мы пошли с родителями на местный рынок. В одной из палаток на манер фаст-фуда были выставлены жареные насекомые: личинки тутового шелкопряда, сверчки, тараканы...
