Вот читаю в Акафисте иконе Богородице «Всех скорбящих Радость»:
Всякая жите́йская в ми́ре сем сла́дость
печа́ли быва́ет прича́стна:
сла́ва не стои́т, бога́тство мимотече́т,
ле́пота и здра́вие увяда́ют,
дру́зи и и́скреннии сме́ртию отъе́млются…
(Кондак 9)
и делаю вывод – не настоящее всё, бутафория. Только не смертью друзья и близкие отнимаются, а рассеиванием одной иллюзии при наплыве другой. Смерть бы все иллюзии разрушила. Есть только иллюзорная же смерть, как иллюзорная жизнь.
Мамочка, ну, зачем ты меня родила?! А зачем я родила? Всё затем же – чтобы ассоциировать себя с кем-то ещё. Мало мне было других иллюзорных проблем.
Хочется жить, поэтому создаёшь ассоциации. Когда же понимаешь, что они временны, то есть иллюзорны, то, либо создаёшь новые, либо хочешь умереть вместе с рассеиванием иллюзий. Разочаровываешься в видимости бытия. Одной видимостью разочаровываешься и тут же очаровываешься следующей.
А в свете гипотезы, что живу из одного сна в другой сон, то есть, умирая как бы в одной видимости жизни, моё сознание, не имеющее, кстати, т. н. материального носителя, создаёт себе иную видимость, мне страшнее и быть не может, наверное. Оно, сознание, видишь ли, так развлекается. И я, соответственно, то мужчина, то женщина, то зверюшка, то лягушка, то мусоропровод в Чернобыле десять лет спустя после взрыва реактора.
И я снова и снова возвращаюсь к прочитанному в Акафисте:
Стра́нницы и прише́льцы вси есмы на земли́ сей,
по глаго́лу апо́столову: беды́ от враго́в,
беды́ от сро́дник, беды́ от лжебра́тии терпя́ще
в лише́ниих мно́гих и ско́рбех.
(Кондак 8)
Все житие́ на́ше на земли́
боле́зненно и печа́ли испо́лнено
от клеветы́, досажде́ния, укоре́ния
и ины́х многови́дных бед и напа́стей:
немощству́ет бо те́ло,
изнемога́ет и дух наш.
(Икос 8)
И чем же эта женщина, тем более дева, может порадовать?!
Вети́и многовеща́ннии недоуме́ют,
ки́ими словесы́ скорбя́щия утеша́ти,
но Сама́, Влады́чице,
возглаго́ли сердца́м на́шим утеше́ние,
благода́ти Твоея́ луча́ми
о́блак ско́рби на́шея
и мрак уны́ния разгоня́ющи
(Икос 9)
Спасти́ хотя́й род челове́ческий
от ве́чныя му́ки и непрестаю́щия ско́рби,
Человеколю́бец Госпо́дь
в присноде́вственную утро́бу Твою́ всели́ся
и Тебе́, Ма́терь Свою́,
дарова́ погиба́ющим в по́мощь,
покро́в и защище́ние,
да бу́деши печа́льным утеше́ние,
скорбя́щим ра́дование, отча́янным наде́жда,
ве́чныя му́ки Свои́м хода́тайством избавля́ющая
и к небе́сному весе́лию приводя́щая всех,
ве́рно вопию́щих Сы́ну Твоему́ и Бо́гу на́шему:
Аллилу́иа.
(Кондак 10)
Да ничем, в общем-то, заменой одной иллюзии на другую:
Ра́дуйся, пла́мень страсте́й изменя́ющая;
ра́дуйся, мрак искуше́ний прогоня́ющая.
(Икос 10)
Ра́дуйся, си́льным Твои́м заступле́нием от всех бед нас избавля́ющая;
ра́дуйся, от тру́са и пото́па нас защища́ющая.
Ра́дуйся, от гла́да душе́внаго и теле́снаго нас снабдева́ющая;
ра́дуйся, огнь росо́ю моли́тв Твои́х угаша́ющая.
Ра́дуйся, от сме́ртнаго губи́тельства нас спаса́ющая;
ра́дуйся, в бра́нех кре́пкая помо́щнице.
Ра́дуйся, от наше́ствия иноплеме́нных нас огражда́ющая;
ра́дуйся, от междоусо́бныя бра́ни охраня́ющая.
Ра́дуйся, пла́вающих ле́гкое по вода́м прехожде́ние;
ра́дуйся, путеше́ствующих до́брая води́тельнице.
Ра́дуйся, пле́нных свобожде́ние;
ра́дуйся, от належа́щаго праведнаго преще́ния Бо́жия ско́рое избавле́ние.
(Икос 11)
И т. д. и т. п. Пленных воистину не освобождает, а меняет один плен на другой в рамках одной и той же иллюзии. Как она, так и её еврейский сын, ничем не в силах никому помочь. Тем паче, что и нет никого, кроме меня одной, одного… в общем сознания.
