— Они тренировались у бани, но Герберт их оттуда погнал, — даже напрягся, вспомнив, что в глуби леса в небольшом домике спит Крошка. — Я поговорю с Рустамом.
— Будьте так любезны, — Клара довольно кивнула и вновь стала ловко орудовать ножом и вилкой. — Вы с Гербертом разминулись, он передал, что приедет завтра ближе к обеду.
— Хорошо, — я отодвинул тарелку и закурил, наблюдая, как медленно загораются огни уличного освещения. Цепи неоновых гирлянд потянулись по каменным башням забора, размываясь нечетким следом средь пушистых веток елей.
Время здесь не то чтобы останавливалось. Оно становилось другим: важным, медленным, наполненным жизнью. Даже бессонные ночи в свете тусклой лампы над ворохом документов несли не усталость, а удовлетворение. Казалось, что я занимаюсь чем-то важным, нужным и не бессмысленным. Вот и сейчас в голове застучали молоточки от нетерпения уединиться в своей спальне, где у огромного окна стоял дубовый стол с зелёной лампой.
— Жалко девчонку, — выдала Клара, а потом поднялась и стала убирать со стола.
Её слова прозвучали как приговор. В них было слишком много жалости к «подкидышу с большой дороги». Я оторвал взгляд от окна и сконцентрировался на Кларе: поджатые губы, сведенные на переносице брови и жесткая линия напряженной челюсти. Женщина всем телом транслировала тревогу и смятение.
Хм… Можно подумать, я в восторге от всей этой ситуации. В моём доме поселилась Спящая красавица. Под моей крышей в любой момент может оказаться труп, и именно мне придётся разгребать все это дерьмо! Зато спас… Или обрёк на вечный сон. Надо было ментам сдать. Точно надо было. Сейчас бы не терзался никому не нужными вопросами и догадками.
— Прав старик Герберт, звери и то гуманнее. Прав…
— Она больше не приходила в себя?
— Нет, — женщина чуть замешкалась, а потом открыла бар и налила мне стопку коньяка. — Только плачет каждую ночь. Не двигается, лишь скулит, как забитый волчонок.
— Мы не знаем ни кто она, ни каким образом очутилась на мёрзлом поле, Клара Ивановна. Поэтому рано жалеть девку, для этого нужны основания.
— Она просто девчонка, попавшая в большую беду, Вадим. Это человечность, для этого не нужно никаких оснований, никому не нужных аргументов, и тебе ли не знать о жалости? — Клара недовольно цыкнула и усмехнулась, когда мой телефон ожил входящим видеовызовом от жены. — Кофе подать?
— Да, Нина, — внезапно откровенность женщины полоснула лезвием по чему-то живому, словно по ещё не затянувшемуся шраму. Отвернулся, нарочно проигнорировав её вопрос, слушал звонкий цокот удаляющихся шагов, уже сгорая от чувства вины.
— Вадюша, я на месте! — звенящее счастье в голосе супруги меня весьма удивило. — А ты опять удрал в свой замок? Поди, и с обслугой ужинал?
— Как родители? — я сменил тему, не желая продолжать эту бессмысленную перепалку. То, что её «голубая кровь» не позволяет этих вольностей, это уже всему персоналу было известно. Мне-то для чего это повторять?
— Всё хорошо, крыша только прохудилась, меня поселили в гостевую комнату, представляешь? Вадюш, ты бы позвонил…
Выслушав указы жены, я всё же сделал пару звонков и пошёл в свою спальню, прихватив бутылку коньяка. Принял душ, сел в кресло у окна, наблюдая, как очередная волна снегопада накрывает посёлок.
Мысли вяло крутились вокруг проекта, я машинально делал пометки, чтобы вернуть на доработку архитектору, прекрасно понимая, что настрой на работу пропал.
