Семь нот до небес - страница 26

– Привет, – сухо произнёс Николай, болезненно поморщившись. Он осторожно прикоснулся к ране на голове, которую совсем недавно едва не раскололи пополам, словно грецкий орех. – Башка болит. Очень…

– Ты знаешь, почему ты здесь? Тебя обвиняют в воровстве, а также в попытке убийства женщины и маленькой девочки. Это правда, что здесь пишут? – спросил отец, показав ему измятую газету.

– Я… Я не знаю, – ответил он, пожав плечами. – Не знаю…

– Коля, – Агафья Петровна вдруг выхватила трубку из рук мужа. – Как ты оказался в том доме? Скажи, что ты не принимал участия в этом преступлении!

– Я… Я не помню…

Дальнейшие расспросы не дали никаких результатов. Николай не помнил ровным счётом ничего из того, что произошло, и это значительно осложняло положение, в котором тот оказался.

Удар по голове был таким сильным, что Николай потерял память, и, естественно, ничего не мог сказать в свою защиту.

– Ладно, видимо, это бесполезно, – покачал головой Болеслав Никифорович. Он посмотрел на настенные часы: оставалась всего лишь минута… – Твоя жена знает, что ты здесь?

– Да, она вчера ко мне приходила, – ответил Николай, грустно улыбнувшись, – вместе с нашим сыном… Пожалуйста, позаботьтесь о нём! Лариса совсем тронулась умом, и сыну небезопасно оставаться с ней.

– Не волнуйся, мы присмотрим за ним, – заверил отец, прикоснувшись рукой к холодному стеклу. То же самое со своей стороны сделал и Николай. – Ты только… это… Крепись, сын! Всё будет хорошо, мы вызволим тебя отсюда! Ты слышишь? Всё будет хорошо…

– Спасибо, – поблагодарил он и, прежде чем повесить трубку, тихо произнёс: – Если можете, простите меня! Я не хотел, чтобы всё так вышло…

– И ты нас прости, – дрожащим голосом произнёс Болеслав Никифорович. Ему было очень жаль своего несчастного сына, у которого шансы в ближайшее время выйти на свободу фактически равнялись нулю. Ведь все обстоятельства по злой иронии сложились против него! – За всё… Прости!

Лариса сидела у себя дома и безутешно рыдала. После ареста мужа за то, чего он не совершал – в его невиновности у неё не было никаких сомнений, – её захлестнуло глубокое отчаяние. И только присутствие Германа, который ни на шаг не отходил от матери, немного приободряло и успокаивало её. Хоть ему и несладко жилось с больной и неуравновешенной матерью – та зачастую без всякой причины могла накричать на него или, что ещё хуже, поколотить, – он всё же старался вести себя по-мужски и не отсиживаться, словно маленький трусишка, в своей комнате. Герман прекрасно понимал, что его матери нужна поддержка, которую никто, кроме него – он был в этом уверен – не мог ей оказать. Но он ошибался!

О том, что у его отца были родители, находившиеся в полном здравии и жившие неподалёку, Герман узнал недавно, когда те в один прекрасный день вдруг решили навестить их. Увидев стариков на пороге своего дома, Лариса едва не прогнала их. И не потому, что не узнала. Она испытывала к ним неприязнь за их высокомерие, чёрствость и равнодушие, с которыми они всегда относились к ней.

– Зачем вы сюда пришли? – холодно бросила Лариса, вытирая рукавом слёзы. – Неужто позлорадствовать? Если так, то вы ошиблись адресом…

– Успокойся, доченька, – мягко сказала Агафья Петровна, с состраданием глядя на невестку. Та едва держалась на ногах. – Сейчас не время ругаться и выяснять отношения. Мы пришли, чтобы помочь…

– Да? – усмехнулась она, пряча Германа за спиной. Тот с любопытством разглядывал необычных гостей, которые внешне очень сильно отличались от надоедливых собутыльников его родителей. – А где же вы были раньше-то, а? Что-то я не припомню, чтобы вы, с тех пор как я стала женой вашего сына, и как родился Герман, хотя бы раз пришли в этот дом и справились о наших делах! Почему же именно сейчас вы решили это сделать?