– Он хороший человек, вот увидишь.
Он все так же молча кивнул, но с места не сдвинулся.
– Что? – спросила она, косясь на плиту.
– Ничего. Не скажешь, что он мне еще понравится?
Она вышла за дверь, подходя к сыну почти вплотную и поправляя ему галстук.
Надо же, какой он теперь высокий.
– Я не знаю, понравится ли он тебе, это ведь не твой друг, а мой.
– Друг?
– Да, – улыбаясь, согласилась она.
– Если он твой друг, то я, пожалуй, буду обходительным.
Открывшаяся за его спиной дверь дома не дала ей сказать, как она гордится им, и она отпустила плечи сына, скрываясь на кухне.
Уже возвращаясь к плите, она услышала, приглушенный расстоянием и запертой дверью голос Робби.
«Я провожу вас в столовую».
Куда делось пожелание доброго утра или хотя бы простое приветствие, было непонятно. Если сейчас это значило быть обходительным, то Рита явно ничего не понимала в новых манерах.
Когда она вошла с подносом в столовую, мальчики уже вели довольно оживленную беседу.
Наверное, стоило раньше познакомить сына с Артуром. Теперь он казался на удивление раскрепощенным, достаточно дружелюбным и оживленным. Она никогда прежде не видела Робби таким естественным и активным в разговоре. Артур тоже казался менее смущенным – он охотно отвечал на все вопросы и даже смеялся.
Она тихо присела за свободный край стола, наливая чай и одновременно наблюдая за ними. Для нее было важно то, как именно они говорили, и она не старалась вникнуть в смысл беседы. В конце концов, это был их разговор, а ей оставались лишь выражения лиц, жесты и эмоции.
– Мама, Артур приглашает нас пройтись по ночному городу сегодня вечером. Он утверждает, что там можно увидеть много интересного, – повернувшись к ней, неожиданно сказал Робби.
– Что ж, если он так говорит…
– Так вы согласны? – с такой неприкрытой надеждой в голосе спросил Артур, что сидевший рядом с ним Робби даже хмыкнул.
– Почему бы и нет, – неопределенно кивнула она. – Если Робби захочет остаться дома, я отправлюсь сама.
– Что ж, если ты ему веришь, то отчего я должен отсиживаться в доме.
Артур настороженно замер – всего на долю секунды. Наверное, подумал, что Робби передразнивает свою мать, копируя одну из ее последних фраз.
Если он и дальше будет общаться с ними, то поймет, что их отношения невозможно понять стандартным образом, наблюдая и подмечая детали.
За время отдельной жизни между Ритой и ее сыном создались странные отношения, которые состояли не в том, о чем они говорили, а в том, о чем предпочитали молчать. В недосказанности было больше смысла и тепла, чем в нескончаемых словах.
Снег все шел, и к вечеру на обочинах дороги выросли внушительные сугробы. Переулок расчищали всего раз, а потому сейчас, когда они шли втроем, ее ноги едва не увязали в пушистом снегу.
– Я провожу вас до дома, не беспокойтесь, – сразу же сказал Артур, когда зашел за ними в пять часов. – Скоро стемнеет, но омнибусы ходят до восьми, так что мы вполне успеем пройтись, а затем я вернусь домой.
– Разумеется, – согласился Робби. – На таком холоде вряд ли мы сможем уйти слишком далеко.
Теперь Артур был одет в хорошие сапоги на толстой подошве, а на плечах у него красовалось настоящее черное пальто из толстого драпа. Беспокоиться о нем не было смысла – он даже не забыл повязать широкий шерстяной шарф, на котором таяли редкие снежинки.
Шли молча, словно боясь разрушить чарующую, пьянящую тишину, в которую был погружен переулок. Улицы были немного оживленнее, но все же не такими шумными, как днем.
