– О каких проблемах может идти речь? – Анна насторожилась.
– Я говорю гипотетически, – Беркут развёл руками. – Не зная девочку лично, я не могу сказать ничего конкретного. Но как специалист я могу предположить, что если она стала жертвой похищения, то, возможно, этому предшествовало что-то. Возможно, она сама искала способ уйти из дома.
– Вы намекаете, что Софья могла сбежать добровольно?
– Я просто рассматриваю все возможные варианты. Профессиональная привычка, – Беркут улыбнулся. – Но я рад, что могу быть полезен следствию. Если вам понадобится консультация по психологическим аспектам дела, я всегда к вашим услугам.
Анна кивнула, внимательно наблюдая за выражением его лица. Слишком гладко. Слишком профессионально. Как будто он ожидал этого разговора и тщательно подготовился.
– Ещё один вопрос, доктор Беркут. Вы знакомы с коллекционированием фарфоровых фигурок? В частности, слонов?
Это был выстрел наугад, но реакция превзошла все ожидания. Беркут на мгновение застыл. Его правая рука, лежавшая на столе, слегка дрогнула.
– Забавно, что вы спрашиваете, – он быстро взял себя в руки. – У меня действительно есть небольшая коллекция. Не слонов, правда, а фарфоровых собачек. Почему вас это интересует?
– В квартире, где жила Софья, нашли коллекцию фарфоровых слонов. Возможно, это как-то связано с исчезновением.
Беркут покачал головой.
– Боюсь, здесь я ничем не могу помочь. Хотя… фарфоровые фигурки часто используют в арт-терапии. Они могут многое рассказать о внутреннем мире человека.
– Как именно?
– Выбор фигурки, способ обращения с ней, расположение в пространстве – всё это отражает подсознательные процессы. Но, опять же, не зная Софью лично, я могу только теоретизировать.
Анна встала, чувствуя, что больше ничего не выжмет из этого разговора. Беркут был слишком осторожен, слишком хорошо контролировал себя.
– Спасибо за помощь, доктор. Мы ещё свяжемся с вами.
– Всегда рад помочь правосудию, – Беркут проводил её до двери. – И, следователь Свиридова… удачи вам. Такие дела всегда оставляют след в душе.
Выйдя из центра, Анна позвонила Дорохову.
– Он знает больше, чем говорит. Отрицает знакомство с Соколовым, но заметно напрягся при упоминании Твери и фарфоровых слонов. И ещё – я видела карту пациента с синим кружком, как пометки в журнале Соколова.
– А у меня новости, – голос Дорохова звучал возбуждённо. – Я проверил связи. Елена Андреевна действительно была пациенткой центра «Новая жизнь». Два года назад, курс терапии по поводу повышенной тревожности. И направил её туда… догадайся кто?
– Виктор Михайлович Астахов.
– Точно. Более того, нашлись записи о том, что Софья тоже проходила там «диагностику». Всего три сеанса. Потом мать прекратила терапию. И вот что странно – в электронных картах обеих стоят цветные метки. У матери – синяя. У дочери – зелёная.
– Жди меня. Нужно срочно поговорить с Еленой Андреевной.
Сознание возвращалось медленно, словно всплывая из глубин тёмного озера. Софья открыла глаза и несколько секунд смотрела в потолок, не понимая, где находится. Комната. Та же комната с бетонными стенами. Но что-то изменилось. Стены… на них появились рисунки. Цветные изображения слонов – десятки, может быть, сотни фигурок, нарисованных словно детской рукой.
Она попыталась сесть, но тело плохо слушалось. Голова кружилась, во рту пересохло. Что они ей вкололи?
– Ты очнулась. Хорошо.
