Они шли по краю гетто, там, где за забором из колючей проволоки, если не бурлила, то вполне мирно и спокойно текла другая жизнь, та в которой не было трупов на мостовой и людей в затрёпанной и дырявой одежде, та, в которой можно было, вернувшись домой, просто сходить в незагаженный туалет, помыть руки с мылом и поесть. И эта мелочь, на которую в обычной мирной жизни никто, пожалуй, и внимания не обращал, была просто недоступна обитателям гетто. На заборе из колючей проволоки висел плакат: «Предупреждение! В пролезающих через забор будут стрелять!»
Около одного из домов, подставив бледные исхудавшие лица под остатки осеннего тепла, сидели двое детей, мальчик лет шести и девочка чуть помладше. Мальчик был одет в осеннее пальто с длинными рукавами, порванные на коленках штаны и разбитые башмаки, перевязанные несколько раз тесьмой. На девочке была грязная вязаная кофта, явно принадлежащая взрослому члену семьи, гамаши с прорехами и большие галоши на босу ногу. Они молча проводили идущих взглядами затравленных зверьков. Налицо было явное истощение. Марк шёл последним. Когда он поравнялся с мальчиком, тот протянул просительно руку, словно нищий на паперти. Марку было стыдно, что он ничего не может положить в грязную детскую ручку, и он прибавил шаг, чтобы побыстрее избавиться от этого сверлящего взгляда.
Они подошли к зданию, которое раньше, видимо, было школой или другим учебным заведением. Здесь ситуация была ещё хуже. Во дворе была целая гора отходов человеческого организма. И на их глазах со второго этажа на вершину этой горы выплеснули ещё пару вёдер с таким же содержимым. Марк подумал, что будь это летом, то мухи, почти наверняка разнесли бы заразу, и тогда действительно могла вспыхнуть эпидемия. Его опять оставили одного, чтобы обойти здание по периметру и прикинуть объём, необходимый для дезинфекции. Марк обошёл здание. Его состояние было удручающим, стёкла почти везде выбиты. Он вспомнил, как ещё совсем недавно сам ночевал под открытым небом, а иногда и под первыми осенними дождями. Но сейчас было уже холодней, и обитателям этого здания явно приходилось несладко в продуваемом помещении, к тому же наверняка заполненном запахами, исходящими от этой огромной пирамиды испражнений.
Они двинулись дальше и подошли к ещё одним воротам, через которые входили на территорию гетто люди с тюками и сумками. У всех были нашиты на одежду желтые звёзды. Охранники выборочно выдёргивали из толпы кого-то, кто вызывал их любопытство, или того, над кем хотелось поиздеваться. Его вещи безжалостно вытряхивались прямо на землю, человек обыскивался и пинками и ударами прикладов прогонялся прочь, не имея возможности поднять даже то немногое, что он нёс с собой. На глазах у Марка охранник выстрелил в мужчину, который, по его мнению, недостаточно быстро реагировал на окрик: «Шнель»! Женщина, шедшая рядом с мужчиной, с криком бросилась к распростёртому на земле телу. Второй выстрел соединил тех, что прошли вместе свой путь от встречи и до его окончания у ворот гетто. Испуганная толпа прибавила шаг, стараясь не смотреть на тела и охранников. Ганс вообще никак не отреагировал на происходящее, видимо, эта картина была для него привычной. Беббер тоже не выказывал никаких признаков неудовольствия. Лицо Ольги было белым, губы сжаты, понять, о чём она думала в этот момент, было невозможно. Марк был поражён той лёгкости, с которой лишили жизни этих двух людей. Даже при всём понимании того, что жить им оставалось не так много, эта смерть выглядела бессмысленно жестокой.
