С тех пор, как на базе прежнего НИИ открыли химическое производство фармацевтики, в воде сдохли последние пиявки.
Зоя внезапно остановилась. Лицо ее побледнело, глаза лихорадочно горели. Я подумала, не свела ли ее мысль о том, что мы последние люди на Земле, с ума.
– Скажи, Светка, а правда раньше здесь росла тайга? Пели птицы, ходили медведи? А на месте автотрассы текла речка?! Ведь было же, так?
Я взглянула на неё. Что тут скажешь, она прямо как маленький капризный ребенок, верящий, то его родители могут все на свете.
– Ну, та речка при моей жизни уже сильно обмелела, но, – смотреть Зое в глаза мне почему-то не хотелось, – да, так и было.
– Неужели уже ничего нельзя сделать? Неужели Земля умерла навсегда? Так не должно быть! Мне…
Она не успела договорить. Где-то внизу в тишине раздался тот самый утробный рык – рык вожака стаи. Я посмотрела на Зою и поняла: она на грани истерики или сумасшествия.
– Бежим! – сказала я и вдруг снова стала невидимой.
Зоя взвизгнула, решив, что я бросила её, и рванула вперёд по пустым коридорам. Мы неслись без остановки – жалко я не могла поднять Зою в воздух. Лифты не работали, нам нельзя было нигде задерживаться, и мы бежали дальше в поисках открытых дверей.
На третьем этаже нас окружили Ангелы, вернее, они окружили Зою, меня они просто не видели. Чем я и воспользовалась. Здесь была сломана дверь в щитовую – рычаг с оголенными проводами послужил мне мечом. Какая-то первобытная ярость помутила мой разум, я махала этой штуковиной направо и налево, благо, я могла их видеть:
– Ну, давайте же, подходите! А? Чего встали, ну!
Вожак грозно залаял, но меня это не смутило. Я подлетела к нему и со всей силы ткнула проводом в нос. Визг, рёв, и чудовищный удар, отбросивший меня на пару метров. Спина жутко ныла: бетонные плиты это не шутка. Одновременно я услышала крик Зои и, плохо соображая и едва шевеля конечностями, попыталась прийти ей на помощь. Но нет, я снова опоздала! Ее крик затихал вдали, а у меня в ушах звенел вопрос: «Неужели уже ничего нельзя сделать?»
Ангелы не дали мне даже минуты для скорби.
Остальные псы озирались и вдруг одновременно уставились на то место, где я лежала. Голова от удара гудела, но даже в таком состоянии я всё поняла и посмотрела вниз, на свое тело. Оно было видимым! И как бы я ни старалась, как бы ни думала, в невидимку превратиться не могла. Это конец.
– Спокойно, спокойно, – скорее не им, а себе говорила я, следя за медленно наступающими питбулями. Собака Баскервилей, увидав таких зверей, убежала бы со страху. Слева от меня вдруг оказалось открытой маленькая дверца. Не теряя ни секунды, я запрыгнула за нее и заперлась.
И только оглядевшись, я поняла, какую ошибку совершила. Здесь не было больше ни окон, ни дверей. Тускло горели лампочки, гудели какие-то механизмы. А потом я увидела ИХ.
Пастухи. Белые, полупрозрачные, скукожившиеся в маленькой лазерной клетке. И мне уже наплевать, что дверь вот-вот взломают. Я подхожу к ним, медленно, с опаской. Один из них поднял голову, и в моей голове тихий, словно выдуманный голос прошелестел:
– Мы знали, что ты придёшь.
– Откуда?
– Вчера мы явились тебе через твое сознание. Ты должна освободить нас.
По ту сторону двери слышался протяжный вой.
– Зачем мне это делать?
– Мы уже говорили тебе… Ангелы и мы связаны воедино… Псы не могут жить без нас, и мы без них. Они шли за нами через всю Землю.
