И только вечером, когда изнуряющая работа по дому валила с ног, она могла позволить себе роскошь умыться и предстать перед домочадцами, являя им нежно-белое, в чуть ли не вполовину, захваченное распахнутыми изумрудными глазами лицо, и усталостью подёрнутую улыбку в уголках рта.
Трудности, которые она испытывала сейчас, не сравнимы с адом казахстанской ссылки, грезившейся иногда в наводящих ужас снах, вылезающих из подкорки сознания мозаичными, отнюдь не разноцветными картинками.
Но ночи сменялись днями и, отогнав жуть тьмы, на свету, она только мечтала о том, когда муж принесёт в их дом обещанный примус, и ей не придётся больше наклоняться над огнём и палить волосы и брови. А он бы и рад принести вожделенный примус, да только не заработал пока на него…
Подчистив документы чужими опытными руками, знающими как это делать, работал в разных местах, на подхвате, кем и где придётся.
От природы сноровист, чёрной работы не гнушался и делал, что попадётся в руки. Это и помогло выжить и дожить до этого дня.
Если попадался молоток, он забивал гвозди с таким усердием, словно всю жизнь бил по железным шляпкам, если рубанок, то строгал им, придавая дереву гладкую поверхность, любовно проводя по ней ладонью, если малярная кисть, то окрашивал стены с таким вдохновением, словно втайне мечтал об искусстве. Впрочем, так оно и было. Он любил дело, к которому прикасался.
Приходил домой вечером. Дети, умаявшись за день, помытые и накормленные, спали по-детски неспокойным сном в своей кровати, лёжа валетом так, что ноги одного касались головы другого.
Он осторожно отодвигал их, долго всматривался в спящие лица, устало улыбаясь, и вытягивал руки над тазиком, поданным женой для помыва. Она молча лила воду на выставленные вперёд сильные мужские руки и посмеивалась, глядя на склонённую голову. Обдавая лицо водой, он фыркал, кряхтел и брызгал ею во все стороны.
– Осторожно – шутливо она отскакивала, – вся вымокла… Он обнимал жену, привлёкая к себе и, взбодрённый холодным умыванием, спрашивал: – намаялась?.. давай поужинаем и спать…
– Что нового? – интересовалась она в очередной раз, собирая нехитрый ужин. Лицо её светлело, появлялась нежность в глазах, скрытая в их глубине однообразно-скучными домашними делами.
– Всё то же. Строим бараки, магазины… работы хватает, с материалом туго, приходится простаивать, не успевают подвозить… Отодвинув пустую тарелку из-под супа, острым взглядом окинул её: «Ты-то как? Замучили сорванцы?»
– Нет, с детьми заморочек нет, слушаются, после того, как гаркну на них… Ты про примус не забыл? Зимой не смогу воду греть во дворе…
– Не забыл, заказал уже, партия поступит – обещали. Сама знаешь, дефицит…
– Да, знаю, не у каждой хозяйки…
Он ласково проводил ладонью по округлившемуся животику жены, увлекая к кровати, застеленной ситцевым одеяльцем.
Она аккуратно складывала его вчетверо, ложилась рядом с мужем на скрипучее ложе, проваливавшееся под их тяжестью почти до пола.
Кровать скрипела ещё долго под их смешки и приглушённые вздохи, и вскоре всё затихало.
***
Последующие дни и годы их жизни были похожи на предыдущие и разнообразием не отличались. Круг знакомых и друзей расширялся, быт налаживался, город приобретал архитектурную особенность времени.
С высоты зданий плакаты призывали и воспитывали:
БЕРЕГИТЕ ДЕТЕЙ – они залог будущего и радость настоящего.
ЕСЛИ КНИГИ ЧИТАТЬ НЕ БУДЕШЬ, СКОРО ГРАМОТУ ЗАБУДЕШЬ.
