– Что случилось, то случилось, и в этом нет ничьей вины. Она здесь, и уезжать не намерена, я же не могу её силой запихнуть в машину, возможно, через неделю-другую парня отправят в родной город, и она вернётся.
– Кто это может знать? Повреждённый позвоночник может лечиться очень долго. Что она будет делать в Париже, где жить, на какие деньги?
– Конни с радостью выделит ей комнату.
– Молоденькой девочке жить в борделе рядом с проститутками? Эрик, ты думаешь, что говоришь?
– Я снимал здесь комнату, но не стал их клиентом, разве не так?
– Ты – совсем другой, я в тебе полностью уверена, ты – человек глубоко верующий, она ещё совсем ребёнок!
Мы оба замолчали. Немного подумав, я сказал:
– Скорее всего, Агнешка тоже останется с ней, чтобы поднять парня.
– Вот она пусть и остаётся, от неё хоть толк есть.
– Наташа, не кричи, прошу тебя! Ты ведь тоже была как она, даже ещё моложе, когда мы познакомились!
– Вот, и ты ту же песню завёл! Что вы все ополчились на меня? Я – мать, я знаю, что лучше для МОЕГО ребёнка!
– Тогда приезжай и сама забери её, если у тебя это получится. А пока подумай, – я отключил связь. Присел на лавку. Мы ещё никогда не говорили на таких тонах. Резанули по сердцу её слова, будто я так и не стал для Эрики отцом, но я не позволю обиде поселиться в душе. Наташа расстроена, она изнервничалась, переживает, её можно понять и простить.
Вышел Даниил со взъерошенной мокрой головой.
– Вот ты где! А я уже обыскался!
– Домой звонил.
– Мама расстроена не на шутку.
– Да.
– Я тоже считаю, что Эрике необходимо вернуться, у неё впереди вся жизнь. Здесь небезопасно…
– Пойдём, ветер поднялся, ещё простынешь.
Долго не мог заснуть. Думал и так и этак. Не уехал бы я ни за что, случись такое с любимым человеком, под окнами бы, как пёс бездомный, блуждал, голодал, но не покинул. И ведь Наташа такая же, но почему-то считает, что с Эрикой можно поступить иначе.
«Ангел», – подумал Жюлиан, увидев небесно-голубые глаза, наполненные слезами. Эрика склонилась над ним, погладила его руку со встроенным катетером для капельницы.
– Ты меня слышишь?
Он только закрыл и открыл глаза, это можно было принять за ответ «да».
– Жюлиан, мне так жаль, что это случилось. Я буду здесь, с тобой, всегда рядом…
Уголки его губ дрогнули, видимо, он пытался улыбнуться, но не смог.
– Твоя мама разрешила мне прийти, сюда пускают только на час и кого-то одного. Но я хочу, чтобы ты знал, я здесь, в Париже, и не уеду, пока тебе не станет лучше. Я молюсь за тебя непрестанно.
Вновь закрыл глаза, и мокрая дорожка от слезы осталась на небритой щеке.
– Тебе больно?
Чуть кивнул головой. Это были уже хорошие признаки.
– Выздоравливай! Доктор говорит, ты – сильный, молодой организм справится, и всё будет хорошо, слышишь?
Он приоткрыл рот, и слабый звук, не то стон, не то слово прозвучал непонятно для Эрики. Жюлиан пытался бороться, и это было видно по всему.
– Представляй себе, как ты становишься на ноги, как выходишь на улицу, как улыбаешься и смеёшься… Папа говорит, что наши мысли материальны, и они исполняются. Всё пройдёт! – нежные тёплые девичьи губы прикоснулись к его губам. – Я люблю тебя… уже давно и, кажется, всегда любила! Вот и сказала, – Эрика утёрла слёзы, – теперь ты всё знаешь, и есть время подумать.
Зашла медсестра, проверила показания приборов, записала их, улыбнулась девушке, так трогательно держащей за руку пострадавшего. «Красивая пара», – заметила она про себя, а вслух произнесла:
