Всем недоучившимся посвящается.
Привет, как сложилась твоя жизнь, одноклассник?! Пишу письмо, не рассчитываю на ответ. Расстались без прощаний. Адреса утеряны. Года прошли. Не один десяток. Страшно подумать: полвека! Чёткие образы стёрлись. Остались в памяти размытые, но яркие детские воспоминания, эмоции, истории, дополненные взрослыми размышлениями и уточнениями.
После Летней, отборочной школы, не все остались учиться в ФМШ, «продвинутой по пути к большой науке». За «выдающиеся» успехи на школьных олимпиадах оставляли «физиков» и «матиков», будущих биологов и химиков. Но особых детей набирали по Союзу за их необычные достижения в технике, склонность к прикладным наукам, за «нестандартность» мышления.
Авиамоделисту сначала даже не сообщили, что в их средней школе работает отборочная комиссия из научного городка. Учитель по русскому языку и литературе Ягодкина (с благодарностью помню её фамилию!), милая, улыбчивая, терпеливая женщина, небольшого ростика, полноватая, похожая на добрую фею из сказки, остановила в коридоре ученика, удивилась. Как могли «круглого» отличника не пригласить?! Посоветовала самому явиться на собеседование. Мне по жизни везло на учителей литературы!
Промолчала о работе отборочной комиссии суровая, уничтожающая своим взглядом и безразличием, директриса школы с фамилией Томат. Промолчала математичка Раиса-биссектриса, крашеная блондинка, худющая, симпатичная, ухоженная дама, со зловредным характером скрытной стервы. Она не любила чужих детей, а своих не было. Чужих была – целая школа, с обозначением переполненных классов до буквы «Д», по 30—35 человек. При всех своих бесконечных придирках, «Биссектриса» выставляла упёртому, своенравному авиамоделисту пятёрки по своему предмету.
Никто из учителей средней школы, кроме Ягодкиной, не оценил напряжённых трудов семиклассника по бесчисленным «общественным» нагрузкам и поручениям, способности выручить класс в «нужный», ответственный момент, в одиночку разрисовать к «красной дате» очередную стенгазету на два склеенных рулона ватманских листов или экстренно выписать плакатными перьями лозунг к «Первому, Девятому мая» или «Седьмому» ноября.
«Препы» и «шкрабы» «начальной», как я её называл, школы скромно умолчали перед «научной» комиссией о достижениях отличника в учёбе и «разрядника» в спорте и авиамоделизме, а ведь набирали кандидатов именно в «технический» класс. Странные, непонятные для детей интриги взрослых уже тогда были свойственны общеобразовательной системе «соцобщества».
Хотя, возможно, не хотели отпускать «отличника боевой и политической», чтобы не снижать показателей школы в «борьбе за переходящее красное знамя передовиков».
Вспомнить ещё разок этими лаконичными строчками о давней несправедливости взрослых по отношению к «чужим» детям, сплюнуть, простить и забыть.
Авиамоделист и физкультурник не был «мямлей», но не отличался, в то время, решительным характером, а тут разобиделся. Сбежал с последнего урока «физры», забросил портфель домой, «без спроса» родителей, укатил автобусом за железнодорожный «переезд», нагрянул в методический кабинет ЦСЮТа, когда собеседование подходило к завершению, спросил, сунувшись в щель двери: тут ли набирают в «спецшколу»? Нашёл в себе смелость пошутить, что хочет отправиться на «спецзадание».
