Семьдесят два градуса ниже нуля - страница 47

Давид перевел дух и закончил рассказ не генеральским баритоном, а своим обычным голосом:

– Потом генерал велел нам отправляться в расположение и ждать указаний, а когда мы вышли, нас нагнал его адъютант и вручил Игнату личный подарок командира корпуса – пачку сахару. Ничего не переврал?

– А я знаю одного командира, которого батя боится как огня, – заинтриговал всех Алексей.

– Трешников? Макаров? – посыпались предположения.

– Не угадали. Трешникова батя очень уважает, с Макаровым они друзья. А боится он только одного начальника… Кого, Ленька?

– Тоже мне загадка! – ухмыльнулся Ленька. – Тетю Катю, конечно.

– Неужто такая шумная? – поинтересовался Сомов.

– Что ты! Она голос повышает, разве что когда по телефону говорит при плохой слышимости. Любит…

– А двигатели-то не приглушили! – спохватился Игнат. – Вхолостую стучат! По коням, братва! Будь здоров, батя!

– Проснется – начну колоть, – сообщил одевающимся друзьям Алексей. – Одновременно и тебя, Валерка. Встанет у нас батя как новенький.

– Будь здоров, батя!

– Будь здоров!

И вскоре поезд двинулся в путь.

Много нарушений было допущено в эту ночь. Не принял достаточных мер к спасению своей жизни Гаврилов, запретив самому себе жечь доски. Трижды пренебрег инструкциями Ленька. Выпили в рабочее время – опять нарушение, двигатели стоявших без дела тягачей чуть не два часа на полную мощность работали – еще одно.

Но все эти нарушения походники простили друг другу, потому что, как говорят бухгалтеры, актив намного превысил пассив.

Батя остался жить, и один этот факт списывал все.

А еще – окрыленный, с поющей душой, повел свой тягач Ленька. Набрал, как шутили ребята, материала для диссертации доктор Антонов. Поговорили, покурили, вдоволь посмеялись – в первый раз за обратную дорогу. Правда, у Маслова сильно болела челюсть, но зато в глубине души он надеялся, что Гаврилов станет перед ним извиняться и простит ему, что он проболтался о радиограмме Макарова.

Так что все разошлись довольные и восприняли события этой ночи как хорошее предзнаменование.

Просидели часа два в салоне «Харьковчанки», выпили, закусили бифштексами, а до обеда никто не дотронулся. Сердце у Пети обливалось кровью, когда он выплеснул на снег густой наваристый борщ: так жалко было и своего зряшного труда, и ребят, которые сгоряча не отобедали, скоро спохватятся, что желудки пустые, да будет поздно. Борщ, как на грех, получился на пятерку, капуста и свекла хорошо разварились, впитали в себя бульонный сок, таяли во рту. Никогда бы не вылил такой борщ, а что с ним делать? На подобный случай нужен большой термос, в каких, по рассказам, солдатам на передовую обед таскали, а нет такого термоса, не предусмотрен. И кастрюли с герметическими крышками не предусмотрены, потому что во время движения балок трясет, как в хороший шторм, без плиты специальной конструкции все равно готовить нельзя – запрыгают кастрюли, как живые. Однажды Петя рискнул, попробовал на ходу готовить, но ничего хорошего из этой затеи не вышло, набил себе синяков да продукты испортил: гуляш оказался на стене, а щи – на полу. Алексей Антонов хотел было запечатлеть эту забавную сцену на кинопленке, но дело закончилось тем, что он с проклятиями выудил свою камеру из кастрюли с гречневой кашей. Так что пришлось, как и раньше, готовить только на стоянках.

Петя спохватился, что в суматохе забыл согласовать с Алексеем меню на ужин, а если поезд и дальше так пойдет, без остановок, как в первую часть ночи, то доктора не увидишь. Хотя нет, все равно «Харьковчанка» замрет, когда придет время бате уколы делать, тогда можно будет и согласовать. Ну а в крайнем случае придется взять инициативу на себя. Разогрею, решил Петя, мясо из борща, сварю макароны и поджарю яичницу. А бате – котлетки из куриного филе с жареной картошечкой и кусочек балычка для аппетита. Меню для бати Петя продумал заранее и перед началом движения положил размораживаться курицу, а из спального мешка, что в жилом балке под парами, достал шесть крупных картофелин. Картошки уже мало осталось в мешке, всего пуда полтора, и приберегалась она на первое блюдо, но уж очень хотелось батю побаловать таким лакомством – жареной картошечкой. Котлетки, напомнил себе Петя, поперчить, а картошку залить парочкой взбитых яиц. А на третье какао с молоком, всем, кроме Валеры, который какао видеть не может, в детстве перекормили. Валере, как всегда, кофе или чай покрепче, почти одну заварку.