Каныкей от вида байбиче готова была сама прийти к Чачыкей и показать ей кузькину мать. Привязать бы ее за волосы к хвосту необузданного третьяка и пустить по степи. Она заслуживает такого наказания за свой ужасный и позорный поступок по отношению к старшим по возрасту. Да, спору нет, что она красива, умна и мастерица. Но выходит, что она не показывала свое истинное лицо народу. Скрывала от всех, что она злая стерва и чудовищная гадюка. Для таких людей ум становится оружием против человечности.
– Что дальше будем делать, Каныкей? – с таким вопросом обратился к ней аксакал Бакай.
Обратился к ней аксакал, наделенный Тенгиром большой мудростью. Перед поступками стервы, выходит, теряются и мудрые люди.
– Я хотела спросить у вас, мудрый ава, – сказала Каныкей, чтобы только ответить. Она тоже почувствовала, что не может найти достойный выход, и добавила: – Попробуйте сами, ава, переговорить с ней.
Да, Чачыкей знает, что Бакай самый уважаемый аксакал всего кыргызского народа. Все говорили, что он для народа – знак мудрости, и пророчили почитание его таланта до далеких потомков. Может быть, Чачыкей тоже устыдится перед мудрым человеком и расскажет о том, что стало с Акшумкаром. Так подумала Каныкей.
– Хорошо, Каныкей, – согласился Бакай ава.
Взял он с собой аксакалов Жамгырчы и Сарыкана. Взялся их сопровождать сам Тентибай, сын Акынбека. По приезду к дворцу Семетея аксакалы сразу спешились, не ожидая приглашения от охраны. Тентибай постучался в ворота огражденного двора. Открыл створки ворот актаяк из охраны, рассмотрел всех, кто стоял перед ним. Он хорошо знал Бакая.
– Мне приказано, – сказал он, – не пускать во дворец никого, Бакай ава. Заходите! Пусть мне снимут голову! Отказать вам – все равно, что злословить самому Тенгиру, Бакай ава. Заходите!
Тем самым он отметил важность появления Бакая во дворце Семетея. Кроме него, никто не был рад приходу старцев во дворец. Все люди, которые находились во дворе, мигом попрятались в разных уголках и помещениях ханской орды. Только тот, кто открыл ворота, гордо смотрел в глаза Бакая.
– Пригласи свою хозяйку, – велел Бакай, направляясь к большой тахте. – Есть разговор.
Старцы начали располагаться на тахте. Тентибай помогал каждому из них сесть на удобных местах. Актаяк вошел в здание дворца.
– Ханшайым! – закричал актаяк, что было слышно всем старцам, которые уже разместились на тахте.
– Я слушаю тебя! – ответила громко Чачыкей.
– Приехали уважаемые люди, – сказал актаяк, – во главе с мудрым аксакалом Бакаем. Просят вас на разговор.
– Что я тебе говорила?! – разозлилась Чачыкей. – Ты что, не понял?!
– Я думал, что к Бакай аве ваши слова не относятся, – оправдывался актаяк. – Он же отец всего нашего народа.
– Что за чушь все вы придумали! – закричала Чачыкей. – Он всего лишь скотником был у Кобеша, а не отцом всего народа.
– Так нельзя о нем, ханшайым, – возразил актаяк. – Он же святой человек.
– Никакой он не святой! – еще сильнее закричала Чачыкей. – Он примазался к Манасу в его время, а теперь к Семетею.
Бакай немедля махнул рукой остальным в знак того, чтобы покинуть дворец. Старцы поспешили оказаться за оградой орды, чтобы не слушать более наглые вымыслы ханшайым Чачыкей. У всех было чувство, будто их головы облили горячей водой.
– Тошнит меня от одного их вида, – доносились из покоев дворца. – Им бы на тот свет готовиться, нет уж, захотели еще учить людей уму-разуму, будто у них он есть.
