– Будь здорова, милая, – ответила самая старшая из них и спросила: – Откуда ты такая взялась?
– Приехала в гости, – ответила Айчурек. – Удивляюсь богатствам вашего народа.
Она постаралась повернуть разговор в другое русло, чтобы отбить у них интерес к себе.
– Да, слава Тенгри, – ответила женщина. – Жизнь становится лучше, чем даже при Манасе.
– Когда вы почувствовали, что жизнь стала лучше? – спросила Айчурек у нее.
– Как только Абыке и Кобеш покинули наши земли, – ответила женщина. – Уже года три прошло с тех пор.
– Из-за множества табунов лошадей, – сказала Айчурек, – я подумала, что кангайцы опять захватили земли Ала-Тоо.
– Нет! Сейчас наши люди живут очень богато, – объяснила женщина. – У самой бедной семьи имеется стадо овец с тысячу голов.
– Да, действительно народ разбогател, – Айчурек обрадовалась и утвердила, чтобы удостовериться: – От правителя все зависит.
– Да, – согласилась женщина. – Наш хан Семетей живет очень правильно, только любит охотиться.
– А как было при хане Кобеше? – спросила Айчурек.
– Они каждый день пировали, – ответила женщина со вздохом. – Устраивали пьяные разборки. Никаких забот о народе у них не было.
– Ваш хан Семетей с женой живет в любви и согласии? – спросила Айчурек.
Она сама не знала, что у Семетея есть жена. Но спросила, понимая, что ханы должны быть женаты. Одним вопросом она добивалась нескольких ответов.
– Они живут в согласии, – ответила женщина. – Чачыкей, жена Семетея, слишком избалована.
Айчурек было обидно оттого, что Семетей женился на другой девушке, когда его отец, великодушный богатырь Манас, стал белкуда с ханом Акуном. Неужели ему, Семетею, никто не мог подсказать, что у него растет прекрасная невеста Айчурек во дворце ооганского хана.
Пока Айчурек разговаривала с женщинами, солнце стало клониться к закату. Она поняла, что Семетей уже мог возвратиться домой с охоты. Она поспешно покинула женщин и направилась в сторону ханского дворца Семетея…
Она издали увидела из укрытия тех троих, которые в полдень отправлялись на охоту, на великолепных скакунах, с соколом на руке Семетея. У нее колотилось сердце от смущения, будто она тайком подсматривает сокровенные чувства чужих людей. Семетей и двое его чоро подъехали к воротам дворца. Семетей спешился. Соскочил с коня Кюлчоро и принял Тайбуурула, чтобы его привязать к коновязи. А Канчоро принял из рук Семетея Акшумкара и посадил его на постамент. Из ворот дворца вышла молодая женщина в окружении нескольких нукерок.
– Так долго вы были на охоте? – заголосила она с обидой.
– Не обижайся, Чачыкей, – ответил Семетей, улыбаясь. – Мы позаботились об изобилии твоего дасторхана.
Он повернулся к одному из своих джигитов.
– Канчоро! Покажи женге нашу добычу.
Джигит с большим носом сверкнул своими узкими глазами, будто вся добыча была поймана его усилиями. Он положил перед Чачыкей шесть гусей и семь дроф. При этом его глаза блестели, ожидая похвалы из уст балуньи судьбы, женге. Но Чачыкей даже не посмотрела на него.
– Весь день прошел в мольбах перед Тенгри, – сказала она жалобным голосом, – чтобы вас охраняли духи предков. Сильно переживаю за вашу безопасность, когда кружат вокруг нас одни враги.
Семетей рассмеялся.
– Где ты их видишь, дорогая, – сказал со смехом Семетей. – Нет у нас врагов. Тебе просто мерещится.
– После предательства сорока чоро, – вспомнила она события прошлых лет, – каждый камень кажется мне врагом.
