Семейный портрет спустя 100 лет - страница 17

Они подошли к лотку, где дедушка и его брат торговали шапками. Пока прабабушка рассматривала товар, Лиза нацепила шапку-ушанку и помотала головой так, что каждый раз другое ушко шапки шлёпало её по раскрасневшимся от мороза щекам.

– Перестань, – прошептала мать. – Ты уже не маленькая.

Девушка вернула шапку на прилавок, подняла глаза и встретилась взглядом с одним из братьев – Давидом Коганом.

Лиза смутилась и покраснела. Давид улыбнулся.

– Замуж выдаёте? – продолжая улыбаться, спросил тот у прабабушки.

– За тебя? С радостью, – отшутилась она.

– А как же зовут мою невесту? – продолжал молодой человек, не сводя глаз с девушки.

– Лиза Ланская, – ответила прабабушка.

Он выяснил, где они живут, и на следующий день прислал сватов.

Эту историю я совсем маленькой слышала от дедушки, от бабушки, от мамы и ото всех родственников, которые слышали её до меня. Бабушка показалась дедушке необыкновенной красавицей, что сразило его наповал. Она ослепила, околдовала, загипнотизировала его, и он навсегда потерял голову.

– Или нашёл, – поправляла его бабушка. – Не стыдно тебе детям глупости рассказывать?

Может быть, моя бабушка Лиза в молодости была красавицей. Но дело не в этом. Если бы мужчины и женщины влюблялись один в другого только из-за выдающейся внешности, то мало кто действительно женился бы и выходил замуж. Красота любимого человека – это иллюзия, которая постигает влюблённых.

В случае с четой Коганов судить не мне. Старые фотографии не дают какого-то чёткого представления. Но и другие родственники подтверждали, что бабушка Лиза в юности была красавицей, и это от неё моя мама унаследовала маленький носик, громадные глаза и пухлые губы. Когда меня в детстве просили показать мамины губы, я оттопыривала нижнюю, выставляя её вперёд, пытаясь свесить над подбородком. Родственники посмеивались над маминым чувственным ртом.

Отец моей бабушки Лизы – Наум Ланский – был простым молочником. Он развозил на телеге большие бидоны с молоком, поменьше со сметаной и ряженкой. Масло и творог продавались кусками по фунту, завёрнутые в марлю, отчего на них оставался мелкий решётчатый след.

В городе в начале века появились магазины, бакалейные, мясные, овощные лавки. За церковью располагался большой рынок. Тем не менее молочные продукты всё ещё развозили молочники. Жители считали, что у молочников продукты свежее, чем в лавках. Они выходили на зов молочника с крынками и горшками, которые тот наполнял молоком, сметаной, сливками и тут же ехал дальше, к хозяйкам, державших коров, наполнять снова посуду только что выдоенным молоком.

У Герша Когана было четыре сына. Все «красавцы удалые», высокие, статные, блондины с голубыми глазами. Они напоминали то ли викингов, то ли (прости меня господи) представителей арийской расы, не существующей в действительности, а созданной больной фантазией идеологов нацизма.

Рецессивные гены наверняка затесались в иудейское племя во времена налётов северных народов на европейские княжества в двенадцатом столетии, когда погромы сотрясали германские города, покрывая их пепелищами от костров, на которых сжигали евреев-мужчин; а стоны женщин, отлавливаемых, как животных и насилуемых изголодавшийся солдатнёй, поднимались до небес. Так происходило очередное смешение рас. Одно точно эти пигменты никто не импортировал с Месопотамии или Вавилона. Скорее, викинги поимели моих прапрабабушек…