Семейный портрет спустя 100 лет - страница 32

Саймон больше не появлялся.

Алик после работы поехал за тётей. Её смена кончалась в двадцать ноль-ноль. Домой они вернулись вместе. Больше ни она, ни Алик о Саймоне не вспоминали. Через семь месяцев у Полины родилась девочка. Назвали Эммой в честь родной матери, которую Полина не знала.

В середине пятидесятых вдруг пришло письмо от Саймона из Израиля. Тётя не стала открывать конверт. Его забрал мой папа, как сувенир от человека, который спас ему жизнь во время войны, но тоже открывать и читать его не стал.

Осенью 1944-го в Сквиру вернулись Коганы. Дом стоял заколоченным, сильно обветшавшим за годы отсутствия в нём человека. В саду на деревьях ещё висели чуть подгнившие яблоки и груши. Бабушка Лиза аккуратно собрала их.

В тот же день маму отвели к соседке Люсе, у которой была корова, пить парное молоко. Другие соседи несли яйца, картошку, мёд. Мама два дня не закрывала рта, пока дело не дошло до тошноты и рвоты. Кроме того, кожа девочки покрылась сыпью. Слова «аллергия» ещё не было в обиходе. Но бабушка Лиза поняла, что это диатез из-за пищи, от которой дочь отвыкла за годы войны. Маму отпоили какими-то травами с мёдом. Мёд добавляли, чтобы вкус лечебных настоек был более приемлемым. В тот год маму в школу решили не пускать. Бабушка считала, что она слишком слаба. Доктор Агулевич напугал бабушку незнакомым словом «анемия», которой, по его мнению, страдала мама, а также нехваткой железа и других витаминов. Прописал рыбий жир. Но через месяц мама с другими детьми спускалась на санках с пригорков.

Дедушка сразу принялся белить, чинить, приводить в порядок жилище и мастерскую, в которой производили шапки и тулупы и где до войны он работал заведующим.

Начали возвращаться другие еврейские семьи. Крестьяне из соседних сёл перебирались в город и занимали опустевшие дома. Тем не менее селение казалось меньше, зато кладбище больше.

Двоих братьев дедушки Давида, которые отказались выехать в эвакуацию, немцы расстреляли вместе с другими мужчинами, женщинами, детьми, стариками. Они покоились в братских могилах.

Евреи отказывались эвакуироваться потому, что не верили в нечеловеческую жестокость немцев. Считали это слухами, происками местного диктатора. Надеялись на немцев, что те их освободят от коммунизма и Сталина.

Из семей погибших братьев выжили две племянницы, которых приютила горбунья из деревни Антоновка. За несколько лет они научились сельскохозяйственному труду – сажать, полоть, косить.

После войны между девушками и крестьянкой сохранились родственные отношения. Надя и Галя не оставляли её ни зимой, ни летом.

Когда в семидесятых сёстры эмигрировали в Америку, они забрали бабу Веру, как называли её дети, с собой.

Были и другие украинцы, прятавшие еврейских детей у себя, несмотря на риск и опасность. Свои же могли донести.

Возвращались еврейские солдаты с фронта и не заставали свои семьи. Женились снова и снова рожали детей.

Несмотря на зимние холода, город оживал, отогревался. Из дымоходов на крышах повалил дым. Заработала школа.

Папа с мамой до войны учились в разных учебных заведениях и не пересекались. После войны несколько лет все ходили в одну школу, пока не построили ещё две.

Сохранившаяся школа, до революции женская гимназия, наполовину сгорела. В неё попала бомба. Поэтому учились в три смены по четыре часа каждая, несмотря на то что все были переростками и сильно отставали.