Семнадцать оттенков любви. Сборник рассказов - страница 5

…По вечерам я сидела в кафе, окна которого выходили на набережную Сены, и смотрела на скрипача. Что за наслаждение было следить за смычком, что за чудо – за телом музыканта! Каждой клеточкой он пел эту пронзительную мелодию. Когда кафе закрывалось, мы выходили на бульвар и медленно шагали мимо ярко освещенных витрин. Каждой клеточкой я чувствовала его рядом. Париж звучал романтично и сентиментально, как скрипка. Но однажды я отстала на пару шагов – и скрипач растворился в сиреневых сумерках большого города. Остался один пустой Париж…

…На сцене я видела только саксофониста. Его мелодия уносила меня в заоблачные дали. Лондон казался городом-импровизацией. После концертов мы протискивались сквозь толпу, запрыгивали в двухэтажные автобусы, целовались в красных телефонных будках. Но однажды новая импровизация увела у меня саксофониста. Я стояла на мосту одна и смотрела на красные огоньки «Лондонского глаза». Внизу текла темная холодная Темза. Если я прыгну вниз, никто и не заметит. Большому городу все равно…

…Я шагала по розовым звездам Голливудского бульвара. Яркие маскарадные огни освещали улицу. На тротуаре в своем знаменитом белом платье стояла Мэрилин Монро. Я поравнялась с ней и посмотрела ей в лицо. «Мэрилин» было лет шестьдесят. «В Голливуде все ненастоящее», – подумала я, и мой взгляд упал на витрину с париками разных цветов и оттенков. Чуть позже я вышла из магазина ослепительной блондинкой и отшвырнула прочь этикетку от своих новых волос.

– Вы что-то потеряли, – произнес кто-то.

Я обернулась. Он протягивал мне клочок бумаги.

– Выброси, – отмахнулась я.

Он взмахнул, и этикетка повторно упала на тротуар, а его рука освободилась. Второй рукой он держал футляр для гитары.

– Зато это был повод заговорить с тобой, – сказал он. – Кстати, я всегда влюбляюсь только в блондинок.

– А я влюбляюсь только в музыкантов, – улыбнулась я и взяла его за руку.

– Очень жаль, но я не музыкант. Меня просто попросили донести гитару, – он сжал мою руку так, как будто боялся, что я сейчас вырвусь и убегу.

– Жаль тебя разочаровывать, но и я не блондинка, – и я сдернула парик.

Он залился заразительным смехом, но мою руку не выпустил. Фонарь рядом погас и зажегся снова – это подмигнул нам Голливуд. Большой город хохотал вместе с нами, и это была самая прекрасная музыка на свете – музыка, под которую случается хэппи-энд.2

– 1 —

В тот день Ричард вернулся с работы раньше, чем обычно. Ни жены, ни Макса дома не было. День был жаркий. Он прошел на кухню, достал бутылку воды из холодильника и вдруг заметил телефонную трубку, валяющуюся на кухонном столе, а рядом – записочку с номером телефона. Имя на ней было написано по-русски, но Ричарду хватило знания русского алфавита, чтобы подставить вместо каждой буквы ее латинский аналог: Николай. Мужское русское имя, а телефон местный. Вот оно что… А он-то, дурак, голову чуть не сломал, думая, что же в последнее время происходит с женой. Она казалась переутомленной, раздраженной и закрытой от него на большой и крепкий замок. Теперь понятно, почему она постоянно «висела» на телефоне, громко, на весь дом, разговаривая на этом чужом для него языке… Он-то ничего не понимал, кроме разве что слов «привет» и «пока». Эх, это было ошибкой – связать свою жизнь с русской.

Наверное, они никогда не понимали и не чувствовали друг друга до конца. Она так и осталась для него чужой. Даже во время самых интимных моментов у Ирины часто вырывалось вдруг что-то на родном языке. Вначале это только забавляло Ричарда, и он с любопытством переспрашивал, что именно она сказала. Иногда он даже пытался угадывать, а она при каждой новой попытке заливалась серебристым смехом. Но со временем эти случайные русские слова все больше походили на доказательство их принадлежности к двум совершенно разным мирам. Вполне возможно, что миры эти – непересекающиеся. Траектории их жизней соединились по ошибке, следуя искривленному пространству, которое создает вокруг себя любовь.