- В каком смысле? – буркнула невеста. – Вроде, я ничего такого себе не позволяла – выполняю ва… твои приказы, молчу.
- Шарахаюсь, стоит тебе ко мне приблизиться, - как бы за неё договорил Иван.
А потом продолжил уже от себя:
Как ты думаешь, что скажут люди, если заметят, что ты меня избегаешь? Разве это нормально и не вызовет вопросов?
- Я, как ты говоришь, шарахаюсь только наедине. К чему нам изображать семью, если нас никто не видит? – парировала Карташова. – Изначально ты говорил, что мы играем этот спектакль для французов.
- Мау! – поддержал её очнувшийся кот.
- Для де Бриона, верно. Но ты можешь гарантировать, что у него нет в России своих людей? Что он не прикажет им понаблюдать за нашей жизнью? Не факт, конечно, но такая вероятность существует. Герцог помешан на семейных ценностях, на детях и прочем антиквариате. Потом, мы были не одни, с нами в комнате присутствовал юрист.
- Он в курсе природы наших отношений. Зачем при нём играть? Что до герцога… Сомневаюсь, что ему нечем заняться, кроме как копаться в твоём белье.
- В любом случае, ты не должна оглядываться – видит нас кто-то или нет, знает этот кто-то он о формальности брака или нет. Веди себя естественно! В глазах общества ты моя супруга, у нас ребёнок. Некоторое время к нам будет приковано всеобщее внимание – малейшая оплошность, и нас раскроют. Постоянно об этом помни и вести себя соответственно.
- И когда мы наедине?
- Да, наедине тоже! Ты должна смотреть на меня, как на любимого мужчину, а ты смотришь так, словно я твой палач.
- Мне кажется, ты нагнетаешь, - фыркнула Надя. – Я вообще на тебя не смотрю.
- А должна глаз не сводить! – рыкнул Новожилов. – Когда мы в одном помещении, я для тебя Северный Полюс, а ты – стрелка компаса. Или я металл, а ты – магнит.
- Интересные ассоциации, - буркнула Карташова, и Иван решил перейти на более простой язык.
- Понимаешь, как легко можно не заметить, что мы уже не одни? Например, в комнату вошла прислуга, а ты её не видишь и продолжаешь взглядом желать мне провалиться сквозь пол. Или в присутствии де Бриона я тянусь тебя приобнять, а ты, по привычке, отстраняешься.
В зеркало заднего вида он увидел, как лицо Надежды на мгновение исказила брезгливая гримаска.
И Новожилов окончательно разозлился: он перед ней реверансы крутит, распинается, старается объяснить, донести… А она фыркает и нос морщит!!!
Цаца!
- Мне тоже не особенно улыбается изображать любовь и совсем не тянет тебя обнимать, но ради дела я готов вас терпеть! – бросил в запале.
- Вас? – тихо переспросила Карташова.
- Именно! Упрямую тебя, твою художественно неодарённую дочь, никчёмного кота…
- МАУ!!!
- Чёрт, какой горластый… Я терплю всё это, и ты, будь добра, тоже засунь свои хотелки и нехотелки подальше! Я не извращенец, не садист, интима от тебя не требую, так отчего ты дёргаешься, стоит к тебе прикоснуться?! Почему упорно держишь дистанцию? Разве я хоть раз сделал тебе больно?
- Физически – ни разу, - буркнула Надя.
Он уже рот открыл, собираясь уточнить, что она имеет ввиду, но несносная бухгалтерша продолжила:
- Я всё поняла. Буду держать всех троих – себя, неодарённую и никчёмного – в руках. Проблем по нашей вине не будет, если только ты их сам не спровоцируешь.
- Уж постарайся, а я точно себе не враг! – ответил Новожилов, решив дальше не углубляться.
С этими бабами никогда не угадаешь, во что может вылиться невинный вопрос или безобидная просьба. Он за рулём, лучше не отвлекаться, всё равно женщину переспорить невозможно. Пусть думает, как хочет…
