А матери у Маруськи никогда не было. Нет, она-то как раз живая. Просто бросила её сразу после рождения, написав отказ. И укатила хрен знает куда, что и след остыл.
Марк тогда в шоке был. Не знал, что с младенцем делать. Полная растерянность и шок.
Но тем не менее справился. Маруську он любит. За двоих любит.
Мы с парнями с нашей компании помогали, как могли. То нянчились по очереди, когда Марк на смену уходил. Потом с сада порой её забирали, если у него вдруг форс-мажор. Но он всегда старался как можно больше времени проводить с этой непоседой.
А теперь авария. Когда какой-то пьяный мудозвон вылетел на встречку. Ему ничего, отделался лёгким испугом. А вот Марк в коме. Хорошо в машине был один, без Маруськи.
Машку из сада сразу определили в учреждение. Я кинулся туда.
Даже временную опеку оформить не дали. Одинокий мужик, не родня по крови, хрен вам, а не девочка под опеку. На то, что крестница она моя, всем было плевать.
Уже и взятку впихнул, но директор принципиальная, не взяла.
Видимо, судьба у тех бабок такая. Афина их тоже не взяла тогда.
Я в тот вечер как раз из интерната ехал, когда чуть не «размазал её по асфальту». Так она вроде бы выразилась?
Кстати, о ней.
Дверь с пассажирской стороны открылась, и девчонка ловко запрыгнула в салон.
– Привет. – тут же разбавила своим голосом гнетущую тишину, в которой я варился.
– Привет.
– Как Машенька? – спросила искренне и участливо. А меня флешбэками в нокаут отправило.
– Нормально. – ответил, сцепив зубы.
Снова перед глазами картина, как она надрывно кричала вчера и вырывалась от воспитателей, прося забрать её с собой и не оставлять.
Тут и близко не нормально. Ситуация – дерьмо.
– Хорошо. Я вчера полночи о ней думала. Никак уснуть не могла. – выпалила Афина, положив руки на колени, как прилежная ученица.
Верю. Уж как никто другой, верю.
В этот момент из кармана её толстовки выпал мобильник и залетел куда-то под сиденье.
– Блин. – проворчала и, согнувшись в три погибели, начала шарить рукой под сиденьем.
Наблюдал за её потугами, пока взгляд не зацепил полоску кожи на спине. Толстовка прилично задралась.
Кожа на её пояснице была сплошь покрыта красными бороздами вперемешку с синяками. Предполагаю, выше та же картина.
– Фух, достала! – улыбнулась и, поправив одежду, снова удобно уселась.
– Синяки на спине откуда? – спросил строго.
Взгляд девчонки тут же потух. Отвернулась, глядя в окно. Ладошки сжала в кулаки.
Девчонка сделала пару вдохов и вернула себе на лицо маску безмятежности.
– Ты поговорить хотел? – проигнорировала мой вопрос.
Я только покачал головой, давая понять, что так разговор у нас не будет клеиться. Заданный мной вопрос требует ответа и никак иначе.
– Дядя ремнём отхлестал! – выпалила со злостью.
Сука. Опять вскипел, с трудом гася вспышку гнева.
Теперь не удивительно, что Афина норовит поскорее от него слинять, предлагая замужество незнакомому мужику.
С радостью бы накинул этому дяде ремень на шею. Чтоб в мозгу отложилось, девочек бить нельзя.
Скоро познакомимся, уверен, он запомнит.
– За что? – по факту, причина не так важна. Какой бы она ни была, это дикость.
– За то, что вчера на поиски ушла. Он против моей работы в отряде. – сказала и тут же сникла.
Раз у них в семье такая постановка вопроса, то, скорее всего, это не первые синяки на её теле.
Непохожа она на ту, кто будет беспрекословно слушать этого самого дядю.
