Тим внимательно следит за моими перемещениями по комнатам. А я погружаюсь в перерывание вещей.
– И тут нет, – отступаю и выдыхаю. – Да уж, спрятала так спрятала.
Взгляд цепляется за верхний ящик шкафа, и я смутно припоминаю, что туда сразу после переезда я засунула свои старые вещи.
Чуть ли не бегом несусь в кухню. От нетерпения пятки горят. Хватаю стул и подставляю к шкафу.
– Вот оно, – не могу скрыть радость и довольно вскрикиваю.
Тут же внизу появляется Тим и хватается за спинку стула, пытается встать, но его слегка шатает.
Мой сынок пока не предпринимает попыток ходить, но я понимаю, что ему ещё рано, и терпеливо жду. Хотя, может, где-то в глубине я хочу, чтобы этот момент подольше не наступал.
Если мой ребенок побежит, то его уже ничто не остановит…
– Аккуратно, малыш, – помогаю Тиму сесть, и сама усаживаюсь рядом.
Сжимаю в руках бабушкину шкатулку. Она мне её подарила, когда я была ещё совсем маленькая, со словами, что может настать такой момент, что эта шкатулка спасет меня в непростой ситуации.
– Спасибо, бабуля, ты прям как знала, что твоя непутевая внучка может влипнуть в неприятности.
Открываю и охаю от того, что вижу внутри. У меня не было особой необходимости заглядывать, что именно мне передала бабуля, но сейчас я не могу отвести взгляда от украшений.
Золото, драгоценные камни.
Сглатываю подступающий к горлу ком. По щеке ползет слеза, и я быстро смахиваю её ладошкой. Не время тут расклеиваться.
Время идет, а у меня ещё нет решения по поводу долбаного кредита, который на меня повесил мой «любимый» свекор. Даже после своей смерти он смог испоганить мне жизнь. Будто в отместку за своего сыночка.
Хотя я ничего плохого Ренату не делала. Наоборот, старалась всеми силами стать ему хорошей женой. Но моего мужа постоянно что-то не устраивало, за что он с радостью отыгрывался на мне.
– Малыш, кажется, мама нашла выход, – чмокаю Тимура в макушку, сын тут же улыбается и тянется поцеловать в ответ. – Да, мой маленький, я тебя тоже очень люблю.
Достаю из шкатулки кольцо и кручу его в разные стороны. Придется сходить в ближайшую ювелирку и узнать, сколько можно получить за это кольцо.
В груди неприятно все переворачивается. Мысль, что это наследие бабули, доставляет мне моральную боль, и все сжимается от тоски.
Возвращаю кольцо на место и бреду за телефоном. У меня не так много друзей и не так уж много вариантов, у кого я могу попросить деньги. Но я все же решаю попытать удачу. Набираю Катю.
– Кать, привет.
– А, Маш, извини, если ты насчет Тима, то сегодня никак не получится.
Прикусываю губу, нервно постукиваю по стеклянной поверхности стола, на котором обычно выполняю заказы.
– Нет, Кать, я не по поводу Тима. У меня к тебе просьба.
– Да, говори. Чем смогу.
Прокашливаюсь. От необходимости попросить денег у меня в горле как будто надувают воздушный шар, и он не дает мне нормально вдохнуть.
– Ты не могла бы мне одолжить денег?
Катя что-то кричит кому-то из мальчишек.
– Конечно, а сколько тебе нужно, Маш?
Резко выдыхаю. Кажется, в конце тоннеля есть свет и не все потеряно.
– Двести тысяч, – чуть ли не шепотом произношу.
Катя присвистывает.
– Ощутимая сумма.
Угукаю. Сама знаю, что не у каждого столько есть.
– Блин, надо у Ромки спросить, он у нас по финансам. Ром…
– Ладно, Кать, ладно, не…
– Ром, а мы можем Маше занять двести тысяч?
Хлопаю себя по лбу и кусаю губу до крови.
Я не слышу ответ мужа Кати, даже несмотря на то, что почти перестаю дышать, чтобы не издавать лишних звуков.
