Взяв на себя ответственность за управление домашним хозяйством, Сейшас принял решение изменить сложившийся порядок. Он заявил, что будет выделять недостающие 25 мильрейсов из собственных средств, чтобы все заработанное матерью и сестрами доставалось им самим. Кроме того, он намеревался материально поддерживать их, как только это станет возможным.
Тогда в конторе он занимал должность второго секретаря и надеялся вскоре получить должность первого. Его жалование в сумме с гонорарами за статьи в газете, для которой он много писал, составляло немногим более трех конто в год. Затем доходы Сейшаса возросли до семи конто благодаря поручению, которое дал ему министр, оказавший ему благосклонность.
Таким образом, годовой доход семьи составлял около 8,5 конто. Если вычесть из этой суммы 1,8 конто – столько ежегодно уходило на расходы по дому, из расчета, что ежемесячные платежи составляли 150 мильрейсов, – на личные расходы Сейшасу оставалось 6,7 конто. В те времена даже богатые холостяки, появлявшиеся в свете, не тратили на себя так много.
Однажды на балу Сейшас потерпел неудачу: его ухаживания были отвергнуты, и он, раздосадованный, удалился. Не зная, где скоротать время, и не желая оставаться в свете, он решил вернуться домой. Любовное разочарование пробудило его музу, склонную к меланхолии, и он вспомнил о Байроне и о своих стихах, написанных в подражание наиболее пылким поэмам английского лорда.
Не имевший обыкновения проводить вечера дома, Фернандо, желая избежать объяснений с матерью и сестрами, предпочел войти незаметно. Он поднялся по лестнице на цыпочках и открыл дверь в свою комнату французским ключом, который носил в одной связке с ключом от входной двери. Этими ключами он пользоваться, чтобы не беспокоить родных, когда приходил в поздний час.
Тем временем дона Камила и ее дочери пили чай вместе с соседями, которые всей семьей зашли к ним в гости. Они оживленно беседовали, и, услышав их разговор, Фернандо понял, что темой для обсуждения был новый спектакль, который ставился в Опере26.
Соседки, побывавшие на премьере, во всех подробностях и с большим воодушевлением описывали постановку сестрам Фернандо.
– Вы еще не слушали новую оперу? Очень советуем послушать, вы точно не пожалеете. Попросите своего брата, чтобы он сводил вас в театр.
Застигнутые врасплох таким прямолинейным предложением, сестры тотчас охладели к спектаклю и потеряли к нему всякий интерес. Смутившись, обе затихли, но соседки с некоторой язвительностью настаивали на своем, и тогда Марикиньяс, которую их слова задевали больнее, чем сестру, ответила:
– Фернандинью часто нас приглашает, но всякий раз что-нибудь мешает нам пойти.
– Да, всегда есть другие дела, – добавила Никота.
Услышав этот разговор, Сейшас осознал, насколько разителен контраст, который каждый день и каждое мгновение был у него перед глазами и причиной которого был он сам.
Если он тратил все время на удовольствия, которыми уже был пресыщен, его мать и сестры вовсе не знали развлечений, проводя томительные вечера за работой и лишь иногда слыша отголоски светской жизни, звучащие в разговорах редких гостей.
Его расходы на самого себя более чем в три раза превышали расходы на содержание семьи. Например, денег, потраченных им на то, чтобы появиться в тот вечер на балу, который он почти сразу покинул, было более чем достаточно, чтобы подарить сестрам приятную возможность посетить оперу.
