– Знаешь что, Юрка? – повысил голос и Турецкий. – Узнаешь имена вещей – не забудь проинформировать!
Гордеев хлопнул дверью.
Турецкий покачал головой, встал из-за стола. Вышел в коридор.
– Юра, вернись, пожалуйста.
Гордеев остановился. Неохотно сделал несколько шагов Турецкому навстречу.
– Ну что еще.
– Последний вопрос. Не дуйся, нет причин. Этот твой Колдин… Что он из себя представляет? С ним вообще можно иметь дело?
– Правду?
– Конечно.
– Я его толком и не помню. Мы жили вместе в общежитии – не то два, не то три месяца. Помню только, что травку он покуривал, ну так с кем по молодости не случалось, его даже как-то повязали на этом, но обошлось – учился он блестяще. Вот и все. А потом у меня начался роман, и я переехал к своей девушке. А когда вернулся в общагу, Колдина в моей комнате уже не было. Я его знаю не больше… – Гордеев поискал сравнения и не нашел. – Толком, я его не знаю.
– Но, по крайней мере, это тот самый Колдин, ты его вспомнил? Похитители тел из космоса тут ни при чем?
– Это тот самый Колдин. Биолог и кандидат наук.
– Уже легче, – вздохнул Турецкий.
Адвокат уехал, а Турецкий приступил к расследованию. Действительно, прежде всего нужно было понять: по собственной воле погиб ученый, его принудили или вообще убили?
Жаль все-таки, что пуля у Белова в голове не застряла – насколько сейчас все было бы проще, думал Турецкий, листая материалы, которые ему привез Гордеев, – записи разговора с Колдиным. Жаль что ее почему-то не нашли. (Вот почему, интересно? Это самый главный аргумент против самоубийства пока что.) Можно было бы просто идентифицировать ее – из пистолета Белова пуля была выпущена или нет. Да, жаль, что она не застряла в голове…
Турецкий еще раз повторил про себя последнюю фразу и ужаснулся. Господи, что я несу?! «Жаль, что пуля не застряла в голове…» Надо ж такое сказать. Вот же ж циничная работа… А с другой стороны, покойнику все равно, застряла пуля или нет. Как говаривал старина Билли Бонс из любимой детской книжки его дочери, мертвые не кусаются.
…Бросив портфель в прихожей, Турецкий услышал доносящийся с кухни разговор и, не разуваясь, заглянул туда.
Ирина колдовала у плиты, а на табуретке с ножом в руке сидел Слава Грязнов. Генерал-майор МВД и замначальника Департамента по борьбе с коррупцией чистил картошку. Вот, значит, что за гости планировались… Ну да, и Славка же неопределенно так по телефону говорил: вряд ли, не получится… Здорово они его развели, молодцы. Градус настроения у Турецкого пополз вверх. Хорошо, что на свете не перевелись жены и друзья.
– Трудно поверить, что ты старый холостяк, – говорила Ирина, подмигивая Турецкому, которого Гряз-нов еще не видел.
– Зря хвалишь. Потерял квалификацию, – вздыхал Грязнов. – Иногда думаю, скорей бы уже на пенсию, брошу все к чертовой бабушке, обложусь кулинарными книгами и буду готовить – пальчики оближете.
Ирина засмеялась.
– Ты чего? – обиделся Грязнов.
– Я такое уже недавно слышала, – объяснила она, – про блистательную кулинарную карьеру, которая светит одному работнику правоохранительных органов.
Грязнов, матерый волк, тут же оглянулся – Турецкий стоял за спиной и корчил жене рожи.
За столом, едва Грязнов наполнил рюмки, Ирина сказала:
– Саша, я узнала про психодраму, как ты просил.
– Ну-ка, ну-ка! – Турецкий опустил рюмку, несмотря на укоризненный грязновский взгляд.
– В нескольких словах так. Изобретатель этой идеи, доктор Морено, пришел к выводу, что роль и амплуа – неотрывная естественная часть любого человека, и все психические заболевания происходят по двум причинам: человек не может играть роль до конца или у него неорганичное амплуа. То есть, иначе говоря, роль «невыученная» или «неправильная».
