Казалось бы, в этом нет ничего плохого. Так и было, пока не появилась «Элита». Именно во время энергетической фазы и находят сенсеров – специальное оборудование улавливает энергетические выбросы. К тому же взрослые сенсеры могут чувствовать подростков на близком расстоянии. Скрыться от вездесущей «Элиты» трудно.
– Так у меня эта фаза? Поэтому нам нужно было где-то спрятаться?
– Да, чтобы тебя не почувствовали. Мне девятнадцать, моя давно закончилась, а вот твоя, хм, только началась.
– А что за «хм»? – Эллен недовольно покосилась на Диму.
– Ну-у-у, – протянул он, – все эти твои истерики, взгляды, убивающие наповал, и кулачки, готовые расквасить нос… это не ты, а энергия.
– Что?
Это вполне объясняло, как обычно спокойная и добрая Эллен за последние недели превратилась в бешеную истеричку, готовую рвать всех обидчиков в клочья, включая родного отца.
– Это нормально. Не бойся. У нас полдома таких психов. К счастью, у нас есть чувствующие. Впрочем, прохладный душ тоже справляется. – Дима заулыбался.
Эллен вспомнила, как он обнимал ее в ванной, и покраснела.
– Вода – лучшее успокоительное.
Услышав слова, которые всегда твердила мама, Эллен обомлела.
– Вода? – растерянно спросила она.
– Странно, да? Мы черпаем энергию из воды. Она – наш верный друг и помощник: усмирить, восстановить силы, спрятаться от воздействия других сенсеров… Сама природа позаботилась о том, чтобы у нас всегда был доступный источник.
– Дождь, – шепнула Эллен.
– Да, и дождь тоже. Любимая погода сенсеров.
Эллен спустила ноги с кровати и села спиной к Диме.
– Мама очень любила дождь, – тихо сказала она, глядя в окно.
Дима вздохнул.
– Ну, теперь ты точно знаешь, что она была сенсером. И это хорошо. Так у твоего отца больше шансов спастись, потому что элитовцы со скрывающимися сенсерами долго не церемонятся.
Эллен спрятала лицо в ладонях.
– Подожди! – Она резко обернулась. – Ты сказал, первенец всегда наследует этот ген?
Дима кивнул.
– Значит, мамин старший брат – тоже сенсер?
– Ну, если он у нее есть, то да.
– О, нет. Мама никогда с ним не ладила и даже близко к дому не подпускала. Мы даже из Питера из-за него переехали.
– Эллен, в Питере логово «Элиты», там негде от нее спрятаться.
– Значит, он работает на них, поэтому мама его не любила.
– Возможно, но кое-что не сходится, – задумчиво произнес Дима. – Если он элитовец, за тобой не охотились бы: ты была бы в списке и тебя забрали бы сразу после шестнадцати.
– А если он скрывал наше существование? Такое возможно?
– Вот это более вероятно. Но был большой выброс, и тебя все равно засекли, – предположил Дима.
– Если дядя за них, но все время прикрывал нас, то он поможет папе!
– Эллен…
– Он же может попросить, чтобы его не трогали. Давай позвоним ему! Скажем, что меня пытались поймать…
– Эллен! Мы не знаем точно!
– Опять ты за свое! Всего один звонок! Можно позвонить из холла перед отъездом, чтобы нас…
– Нет! Ты не знаешь, можно ли ему доверять.
Только появилась надежда хоть что-то сделать для папы, как Дима перечеркнул ее своим «нет».
«А вдруг он прав?» – зашептал внутренний голос.
– Эллен, я знаю, как тебе трудно. Прости, но сейчас я могу помочь только тебе. Когда приедем в убежище, Георгий Маркович обязательно свяжется с твоим отцом.
Эллен понимала, что не имеет права что-то требовать от Димы. Он не обязан рисковать жизнью ради нее. Хотя именно это он сегодня и делал.
Дима встал, обошел кровать и присел рядом, так близко, что их руки соприкоснулись. Эллен неловко взглянула на него.
