– Да твою ж мать! ― Воскресенский резко встал с кровати и хотел было в спешке начинать день, но понял, что сил совершенно нет и жутко раскалывается голова.
Сон всё ещё не хотел отпускать и Сеня уронил голову на подушку. Чтобы в очередной раз не заснуть, Арсений взял телефон и начал мониторить соцсети. И тут ему на глаза попался пост Аллы. Ильинская опубликовала Сенину рецензию на «Тартюфа» и подписала: ««Есть такая замечательная буква в русском алфавите! БЭ ― бЭстактность!» У Воскресенского округлились глаза, сон как рукой сняло и даже голова стала меньше болеть. Под постом уже было порядка тридцати комментариев и люди продолжали писать. Сеня прочитал первый комментарий от какой-то барышни: «Совершенно недопустимо так нарочито сопоставлять спектакли из двух разных столетий. Другое дело, если бы его авторы указали, что сделали ностальгический ремейк на постановку Эфроса. А вообще, рецензия абсолютно непрофессиональная. Дилетантство в чистом виде. Откуда вообще вылез этот Арсений Воскресенский?»
Не отрываясь от экрана смартфона, Сеня встал с кровати и направился в ванну. Поставив телефон на подставку, он выдавил пасту на щётку, продолжая погружаться в дискуссию, развернувшуюся вокруг его рецензии. Некий Антон решил встать на защиту Арсения: «Не совсем понимаю, в чём суть претензии к автору. Человек высказал своё мнение. Я считаю, он имеет на это право. А то, что его мнение не совпадает с вашим, ещё не является признаком бестактности. Он так увидел и сформулировал свои мысли через ту параллель, которая возникла». Первая комментаторша на это ответила: «Он так увидел ― это про художников и им это простительно. А человек ― журналист серьёзного издания. Выражая своё мнение публично, он должен осознавать, что о его мнении люди тоже могут выразить своё мнение».
Полемика вокруг Сениной рецензии набирала обороты. К ней подключились тетатроведы, критики, журналисты, в общем все неравнодушные к театру. Было ощущение, что Алла собрала вокруг себя целый суд присяжных, которым предстояло решить ― дать возможность Воскресенскому и дальше заниматься своим делом, или с позором выкинуть из профессии. Арсений очень ярко представил, как эта дискуссия театральных экспертов могла бы выглядеть в режиме оффлайн…
***
Все эти уважаемые дамы и господа сидели в просторном кабинете за круглым столом с недовольными и сосредоточенными лицами. Перед каждым лежала Сенина распечатанная рецензия. Они внимательно изучали текст и качали головой. Кто-то тяжело вздыхал, кто-то возмущенно округлял глаза, а некоторые читали статью со снисходительной улыбкой.
– Антоша, дорогой мой, ― Алла серьезно посмотрела на собеседника, ― ну ты же наверное в курсе, что есть разница между мнением и рецензией? Мнение может быть безответственным, а рецензия ― ни при каких обстоятельствах.
– Алла, прости меня, конечно, но я что-то не вижу, чтобы он подписался «критик Латунский», ― Антон взял лист и показал Алле.
– Антошечка, я не слепая, ― Ильинская церемонно улыбнулась, ― То, что я могу высказать тебе в своём кругу, я никогда, понимаешь, никогда не выскажу публично. Так просто не делается.
– Но я всё равно не могу понять, что тебе конкретно не нравится в это статье. То, что человек сравнил постановку театра с другим спектаклем? Алла, ну давай будем честными, так часто делается.
Ильинская нетерпеливо закатила глаза и уже хотела ответить, но в разговор вступила дама средних лет, поправив очки и устремив свои маленькие злые глазки на Антона.
