– Нет, ты не ослышалась. Я считаю, что мне пока ещё рано. Я всего два года на посту редактора раздела культуры, у меня не так много театральных рецензий. И…
– Так, Арс! ― Алла быстро затянулась сигаретой и тут же нервно потушила её об урну. ― Ты мне это прекрати! Что значит ты передумал вступать в СТД? Ты же прекрасно пишешь о театре. Все наши тобой зачитываются. Я вообще планирую скоро запустить в Севастополе курсы по театральной критике и хочу тебя привлечь в качестве постоянного эксперта. У нас до тебя в городе вообще не было никакой театральной критики. Можно сказать, ты первопроходец в этом деле. И ты хочешь всё это бросить? Арс, не пугай меня.
– Алла, послушай, ― Арс устало закатил глаза, совершенно не желая развивать эту тему. ― Мне, конечно, очень приятно, что театральный Севастополь и ты в том числе так высоко оценили мои писательские способности, но пойми…
– Не понимаю, ― глаза Алла продолжали оставаться как пятирублевые монеты и казалось она вот-вот расплачется.
– Алла, и всё же, пожалуйста, попытайся меня понять. Я… Ну, понимаешь, не хочу быть привязанным к какой-либо организации… Это мне всё как-то чуждо… Я птица вольная. От кого-то зависеть не хочу.
– Да ни к чему ты не будешь привязан, ни от кого не будешь зависеть! ― Алла почти закричала. ― Да ты… Ты не понимаешь… Это такие возможности! Ты… Ты сможешь в Москву ездить на лаборатории СТД, учиться театральной критике, смотреть лучшие спектакли, набираться опыта… Это же так здорово… Я не знаю… Как ты…
– Алл, ну, вот так, ― Арсений тяжело выдохнул, но сказал это максимально мягко, словно успокаивая капризного ребёнка. ― Пойми, я не уверен, что в дальнейшем продолжу писать о театре и…
– Так, вот сейчас мне вообще не нужно этого говорить, это что вообще такое, это как? ― Алла занервничала ещё больше и стала зачем-то оглядываться по сторонам.
«Не уж то дерево ищешь, о которое хочешь побиться головой, ― со злой усмешкой неожиданно подумал про себя Воскресенский, ― что, потерял твой театр карманного критика? Сегодняшняя премьера будет моей последней лебединой песней для вас. А потом, всё, на волю, больше никаких театральных рецензий. Репортажи с выставок, с фестивалей, всяких там культурных проектов. И ничего другого. Найду вам какую-нибудь исполнительную критикессочку, которая будет до беспамятства любить театр. Моментально подружитесь. Будете с ней в твоём кабинете чаи распивать и молиться на талант Романовского. Найду, найду. Слава богу, полномочия редактора раздела культуры SevMedia мне позволяют это сделать. Отыщу какую-нибудь студентку-театралку с нашего журфака. Она не то что пойдёт, побежит к нам. И все будут счастливы».
– Алла, ну вот так, ― Арсения уже начинал утомлять этот разговор, ― ну… пожалуйста, просто прими и это и передай Ольге Денисовне, чтобы она не отправляла мои документы в Москву. Может быть, когда-нибудь я и созрею, но сейчас мне это точно не нужно.
– Ну, что ж, раз ты так решил…, ― Ильинская стояла словно пришибленная, ― раз ты так решил, твоё право. Очень, конечно, жаль, Арс.
– Ну, как есть, ― Воскресенский пожал плечами.
– Ладно, ― Алла резко ожила, будто встряхнув с себя весь груз полученной информации. ― Ну, что, тогда увидимся завтра на премьере? ― улыбка на её лице была максимально неестественной.
– Увидимся, ― кивнул Арсений, ― До завтра.
– Пока, ― Ильинская слегка помедлила, растерянно посмотрев по сторонам, а затем быстро пошла в сторону служебного входа, любезно кивая коллегам, выходившим на перекур.
