– А? Что? – я резко вынырнул из мыслей, как из воды. – Ты что-то сказал, Джеффри?!
– Ты вспомнил, как меня зовут, мой мальчик?! Господь милостив! Я даже не знаю, что и сказать…
Я был изумлен не меньше, чем сам Джеффри, правда, радоваться не стал, так как не понимал, хороший это для меня знак или плохой. Минута раздумий ушла на то, чтобы понять: где-то в глубине помутившегося разума молодого Томаса Фовершэма осталось нечто такое, что очень дорого его сердцу. Например, имя его телохранителя. Правда, тут же возник вопрос: почему не матери или отца? Странно. Неожиданно мне пришли на память отточенные и резкие движения Томаса при вспышке ярости. Словно он кого-то рубил. Похоже, его бойцовские навыки также остались при нем, типа выработанных рефлексов у животных.
Вот уж повезло так повезло. Иметь при себе двойника, который может впасть в буйство в любой момент… Ха! О чем я думаю? Мне-то какая разница?! Ведь все равно разбежимся в разные стороны! Так, о чем это он?
– …Ты с младенчества у меня на глазах был. После того злополучного боя, когда твой отец получил две тяжелые раны, одну в грудь, другую в бедро, он три месяца не вставал с ложа, около года харкал кровью, а хромает до сего дня. Осенью и зимой вообще никуда не выезжает, так раны ноют. Только когда уже совсем потеплеет, летом, может себе позволить сесть на лошадь. Восемь лет я постоянно был при нем, а после произошедшего с ним он приставил меня к тебе, Том. С четырнадцати лет мы с тобой неразлучны. Война, охота, пирушки – я всегда был рядом. Дважды был с тобой во Франции, один раз – на шотландской границе. Сражались с французами, немцами, шотландцами, испанцами. Помню, как…
– Подожди. Сколько мне лет?
– Двадцать один год исполнился. Ровно месяц назад.
– И мне двадцать один исполнился! Э-э… Ладно. Я хотел сказать… впрочем, неважно.
– Каждое утро я прихожу сюда в надежде, что Господь Бог смилостивится и вернет тебе разум. Ты, Томас, для меня почти как сын родной. Ведь моя жена была твоей кормилицей, и ты был одногодком моего сына, – тут крепыш повесил голову и горестно вздохнул. – Меня тогда в замке не было. Сопровождал господина барона в походе. Когда приехал, сказали: горячка. В три дня сгорели. И жена, и сын. Эх! Впрочем, это дело прошлое и не будем его ворошить. Бог дал – Бог взял! Тогда же умерла и твоя мать, Томас. Щедрой души была женщина, добрая и скромная. Хорошего парня родила…
– Я что, рыцарь?
– Нет, Томас, но боец знатный, и война тебе не в диковинку. Не раз довелось тебе биться конному и пешему, на копьях и мечах, со щитом и без щита. Ты был неистов и бесстрашен в бою. Одним из первых шел в битву и последним покидал ее.
Воин! Неистов и бесстрашен в бою! Ха! И это про меня? Лестно!
– Э-э… Скажи, Джеффри, а ты при мне кто? Оруженосец?
– Больше, конечно, телохранитель. Но и оруженосец тоже.
– Понятно…
Я был загружен информацией до предела.
А сын барона – это кто? Не баронет – это точно. Они позже появились. О! Вспомнил! Эсквайр! А мое предположение оказалось верным! Хм. И годы странным образом совпали… Такое ощущение…
– Побегу к господину барону! – заявил Джеффри. – Он должен прямо сейчас узнать радостную весть!!
Последние слова он произнес, уже скрываясь за дверью.
