Тут неожиданно для них Габриэль в разговор вклинился и достаточно чисто «щи» сказал.
Неделя шла за неделей, из Франции никаких известий не было – как отрезало, а у Маргариты животик начал расти. Срок потихоньку к критическому приближался.
Но вот как-то днём в дверь позвонил почтальон:
– Здравствуйте. Вам телеграмма – срочная, международная.
У Маргариты руки дрожали, пока она телеграмму раскрывала.
«Встречай, 18-го, рейс 1380», – и всё, больше ничего в телеграмме не было.
Маргарита засуетилась:
– Восемнадцатое – ведь это сегодня, – и к компьютеру бросилась. – Где это чёртово расписание? Ага, вот оно. Так, прилёт в 22:55. Нормально, я успею. Но как я машину поведу в таком состоянии?
Набрала номер сестры:
– Алька, выручай. Габи сегодня прилетает, в одиннадцать вечера, а я сама не доеду – живот мешает.
В аэропорт сестры вошли осторожно. Маргарита даже руками живот поддерживала, так там малыш разбушевался.
– Мне кажется, он радуется, что его папка едет, – сказала она тихонько.
Альбина лишь вздохнула про себя.
Габриэль появился в числе первых. Багажа у него не было, лишь букет цветов в руках да походная сумка через плечо. При виде Маргариты он вначале остановился, как будто его чем-то тяжёлым стукнули, затем сделал один неуверенный шаг, другой, а потом как бросится к своей любимой. Руку её от живота оторвал и к своему рту тянет. У него даже слеза из правого глаза побежала. Только тут Альбина заметила, что левый глаз у Габриэля стеклянный. Причёска тоже изменилась – короче стала и седых волос ощутимо прибавилось, да и ходить он вроде не так уверенно стал, на левую ногу припадает.
Маргарита с Габриэлем о чём-то быстро-быстро заговорили, торопясь и перебивая друг друга, но, видимо, это им не мешало, и они продолжали щебетать, будто птицы.
В машине Габриэль сел впереди, а Маргарита, как смогла, устроилась полулёжа на заднем сиденье. В Химках, на самом подъезде к Москве, у неё начались схватки. Альбина нашла по навигатору ближайший роддом и на максимальной скорости, не обращая внимания на висевшие на столбах радары, помчалась туда.
У приёмного покоя стояли двое мужчин в зелёных халатах и курили.
– Мальчики, – закричала Альбина, – у неё роды начались.
Маргариту быстро положили на каталку и увезли внутрь. Через полчаса вышла санитарка:
– Вы, что ли, роженицу привезли? Поздравляю, сына она родила. Нормально всё, домой езжайте, поспите, а завтра добро пожаловать. Они вас ждать будут.
– Габриэль, – закричала Альбина, – у тебя сын родился! Понимаешь? Как это по-французски? Господи, у меня же интернет в телефоне есть… Вот, перевести на французский… Смотри, – и сунула телефон французу.
Что вытворял Габриэль – это надо было видеть. Он плясал, пел, беспрестанно кружился по двору, никак не мог успокоиться.
Гостю постелили в гостиной на диване, но Альбина всю ночь проворочалась и слышала, что француз тоже не спит, по комнате в темноте бродит.
Утром позавтракали – и в роддом. Альбина набрала кое-каких своих вещей, Маргарита же вообще без всего там оказалась.
На удивление, их пустили в палату. Маргарита в постели лежала, вставать ей пока не разрешили, разрывов было много. Они с Габриэлем вначале опять щебетать друг с другом короткими фразами пустились, но затем француз перехватил инициативу и что-то долго рассказывал, а Маргарита лишь ахала да охала. Потом сестре вкратце пересказала:
– Представляешь, он, когда в Париж из Москвы прилетел и оттуда до дома добирался, в аварию страшную попал. Микроавтобус, на котором он ехал, с горы вниз сорвался, несколько раз перевернулся. Все погибли, а ему повезло – он с краю оказался. Едва успел выбраться и в сторону отползти, как произошёл взрыв. Но он его не видел – сознание потерял. В коме несколько месяцев пролежал, но выкарабкался. Глаза, правда, лишился, да шрамов несколько на голове осталось. И с ногой пока проблемы, а в остальном, говорит, всё в порядке. Из госпиталя выписался, помчался в своё министерство – вызов мне оформлять, а затем сразу в Москву – как чувствовал. До дома так и не добрался.
