Не было смысла сомневаться, потому что Блейну все равно не позволили бы ничего изменить, он бы лишь потерял доверие совета.
Им подарили эти краткие минуты одиночества, и скоро они стояли на берегу реки, наблюдая за ее дикими серыми волнами.
– Ты весь сжался, будто выговора ожидаешь, – хмыкнул Фостер. – Не нужно так. С сегодняшнего дня я – не твой отец. Твой отец умер.
– Не говори так!
– Так разве это неправда? Место в совете наследуется после смерти предыдущего советника. Но вот кресло уже твое – а я не успел умереть, какая жалость! Но я и правда не буду тебя отчитывать. Ты поступил так, как считал нужным. Тебе будет труднее, чем мне. Я, до того, как все закончится, буду ответственен только за себя. А ты будешь отвечать за все поселение… И очень скоро многие схемы выживания, оставленные вам первым поколением, перестанут работать. Техника выходит из строя, топливо заканчивается, а вы не приспосабливаетесь, Блейн. С этим нужно что-то делать.
– Мы многое изменим!
– Надеюсь на это. Сейчас в совете больше половины молодых, это ваше время. Ищите новые пути! Я искренне надеюсь, что я был не прав и у вас все получится. Я хочу этого! Но… если я вдруг оказался прав и связь с Землей придется на твое поколение, вспомни все, чему я тебя учил. Возможно, это спасет вас.
Блейн только кивнул, говорить сейчас не получалось.
А Фостер все так же беззаботно вернулся к вездеходу. Он тепло попрощался со всеми, кто провожал его – всеми, кто приговорил его к смерти! Он улыбнулся им, закрывая дверь вездехода. После этого машина медленно, осторожно двинулась через мост над вечно разгневанной рекой. И в этот миг Блейну хотелось крикнуть, остановить все это, умолять совет изменить свое решение…
А он промолчал.
Он приговорил к смерти собственного отца, и с этим ему теперь предстояло жить.
Когда во время учебы Альда представляла космические станции, ее воображение рисовало дворцы из металла и стекла, парящие в невесомости. Светлые, чистые, приютившие в своих стенах самых отважных и сильных детей Земли.
Возможно, на специализированных станциях, торговых, военных или дипломатических, так и было. Но по распределению она попала на станцию общего пользования, расположенную на окраине солнечной системы. Если эта посудина что и напоминала, то уж скорее консервную банку, а не дворец: круглую, плоскую и местами ржавую.
Беда этой станции была в том, что у нее не было одного хозяина. Она, служившая своего рода вратами в солнечную систему, нужна была всем, и все ею пользовались – не считая ее своей собственностью. Старый, но не слишком добрый принцип «Не мое – не жалко» успешно пережил испытание веками и привел к тому, что чудо инженерной мысли превратилось в высокотехнологичный сарай.
Поэтому на станции старались не задерживаться. Сюда пересылали недавних кадетов с Земли, чтобы их мог подхватить назначенный им корабль – и увезти в новую жизнь. Возможно – счастливую, возможно – короткую. Наверняка узнать было невозможно, но Альда уже ни в чем не сомневалась. Теперь, когда на ее руке защелкнулся браслет с номером 53, она чувствовала: она на своем месте.
Правда, она все еще не знала, какая команда подала на нее запрос. Она прибыла на станцию, прошла по коридорам, чувствуя то вонь канализации, то запахи столовой, и оказалась в просторном зале, принадлежащем академии. Здесь не было ничего, кроме длинных рядов металлических лавок. Солдаты ждали, пока их заберут, а из развлечений тут был разве что единственный небольшой иллюминатор, за которым смутно просматривалась ребристая поверхность Плутона.
