Сердце демона - страница 6

– Обед с деликатесами ты пропустила. Так что ешь то, что есть. Иначе привяжу к стулу и буду силком запихивать все, что найду здесь и в кладовой. И уж поверь, у меня тут много всего…

Она молча, смущенная, начала есть, пререкаться было бы бесполезно. Тем более, учитывая, что, вдохнув ароматы кухни, ее живот вновь издал отчаянный крик о помощи.

– А можно я буду есть здесь? Мне тут обстановка привычнее, чем шикарный зал.

– А я, по-твоему, один должен есть?

– Раньше же ел как-то.

– Так. Значит, вот что. Каждый день ты спускаешься в зал на завтрак, обед и ужин. А я продолжу с тобой наши занятия, научу писать и дам полный доступ к библиотеке. Кроме той черной книги, разумеется. Если хоть раз ты не появишься, библиотека закроется на ключ. И хоть потом выпрашивай, хоть моли, она надолго останется закрытой. Пока я не решу, что ты исправилась. Договорились?

– Вот зачем тебе это надо?

– Мне надоело одиночество. Знаешь, еда не настолько вкусна, если делить ее не с кем.

– А почему я? Нашел бы аристократку, как и ты. Она б скрасила и еду, и ложе. Детишек бы тебе нарожала. Что там еще-то они делают? Сидят и хлопают ресницами?

– Они все как куклы. А ты. Ты живая. Им все равно, что происходит вокруг. Главное, чтоб наряды не кончались и балы.

– Правда, они все такие?

– Большинство. Сидят, напудрившись и нарумянившись, в ожидании очередного бала, где можно будет найти жениха. А искать среди них ту, у которой хотя бы живот заурчит… Это как иголку в стоге сена…

– Хорошо. Я буду с тобой есть. И ты со мной будешь заниматься. Но на большее не рассчитывай. Крестьяне тоже имеют гордость.

– Я и не прошу о большем. Значит, договорились?

– Да.

День за днем Дарина все лучше читала, она трижды спускалась в обеденный зал, а остальное время проводила, склонившись над книгами. Каждая история хранила свои тайны, но не всегда это были романы, порой исторические события, а иногда и научная литература попадалась ей на полках, но она изучала все от корки до корки. Рассказы о принцах, доблестных рыцарях, в которых никто не оскорблял крестьян, где все жили в согласии и радости, о дальних землях.

Порой за едой Абигор обсуждал с ней прочитанное, разъяснял непонятное, рассказывал что-то новое, то, чего не было в книгах. О том, как создавались государства, как делили земли и власть. Он так все интересно описывал, словно сам за всем этим наблюдал. Девушка внимательно с изумленными глазами слушала все, впитывая в себя информацию. Ей был интересен этот новый мир, мир знаний, что она почти и забыла про свою деревню и родных.

А ее мать в это время, выплакав все глаза, не смирилась с потерей любимой дочери и главной помощницы, а тяжелая работа подкосила ее окончательно. Она слегла, не могла спать по ночам, почти не ела. Темные круги лежали под ее когда-то голубыми глазами, теперь же они поблекли от слез и старости, стали почти белыми, бледные губы, плотно сжатые, алые от лихорадки, впалые щеки, тихие вздохи разрывали ее грудь, она даже поседела, в ее густой русой косе теперь были только белоснежные локоны. Отец тоже словно постарел лет на пять. Вся работа по дому легла на него, не разгибая спины, он целыми днями занимался тяжким трудом. С рассвета и до поздней ночи он, сгорбившись, исполнял обязанности всей семьи. И кормил скот, и работал в поле, готовил, стирал, носил воду. Он один остался за всех и, не желая сдаваться, продолжал свою борьбу. Борьбу за жизнь.