В высшей степени странная судьба. Может, именно он и был тем самым опасным психопатом, но мне его сейчас стало жаль. Я ведь имел неплохой шанс повторить его судьбу. И что бы тогда стал писать? То же самое? Вряд ли – я ведь атеист с богатым стажем, зачем мне лишний раз это подчеркивать.
Поднявшись, с сожалением покосился на манящую чашу родника, но сдержался из опасения лопнуть. Вернулся к берегу, походил, поднимая камешки. Каждый проверял на куске той самой светлой породы: какого цвета черта, жирно ли пишет, ярко или почти незаметно. Найдя оптимальный вариант, вернулся к роднику, выбрал на скале удобное ровное место и тщательно вывел большими буквами: «Думаю, ты был прав». Разумеется, на английском языке, как бы отвечая покойному собеседнику.
Уже было развернулся, но не сдержался и, подняв выброшенный «мелок», добавил на великом и могучем: «Здесь был Дан».
Вот теперь точно все.
Как ни странно, после этого акта самовыражения во мне будто переключателем щелкнули. Я вдруг четко и ясно осознал, что трачу бесценное время на абсолютно бесполезные занятия. Не иначе как от пережитого усугубились традиционные проблемы с головой. Вместо того чтобы наскальной живописью заниматься, мне следует как можно быстрее набить желудок чем-нибудь питательным. Плевать, что голод не терзает, как в первые дни, – это ощущение обманчиво. Тем более что мне требуется куда больше пищи, чем обычному человеку. За все приходится платить, вот и я плачу за черное сердце повышенным расходом энергии.
И где же мне найти еду? Хорошо было Робинзону, у него имелся корабль, набитый под завязку разной всячиной, в том числе и питательной. К тому же в тропиках по всему берегу обязаны расти кокосовые пальмы: одновременно еда и питье.
А что мы имеем здесь?
Кокосовых пальм не видать. Рифы, богатые мидиями, остались в море. На здешнем пляже и мелководье скал пока что не встречал, камни мелкие, не крупнее кулака человека, незнакомого с боксом, ракушки к таким прикрепляться не станут. Смутно припомнил, что вроде бы тут существуют устричные промыслы, но ни разу не видел этих моллюсков и не представляю, где их искать. Возможно, живут на такой глубине, где я со своими мизерными навыками ныряния могу оказаться лишь в качестве утопленника.
Не подумайте, что обожаю моллюсков. Все дело в практичности. Перед тем как здесь оказаться, я прошел краткий курс обучения всяким разностям. Краткость в этом случае не имела отношения к низкому качеству: готовили серьезно, на пределе моих возможностей, для посторонних мыслей и занятий не оставалось ни минуты. Сон; обучение; изнурительные тренировки. Иногда проводилось что-то вроде экзаменов в форме свободной беседы. Таким был мой распорядок дня в течение нескольких месяцев, без выходных и отпусков.
В принципе меня готовили для существования в относительно развитом обществе, ибо в случае примитивного уклада жизни аборигенов моя миссия не имела смысла. Но кто его знает, где именно я окажусь по прибытии? Представьте себе рафинированного ботаника в третьем поколении. Он почти не сомневается, что креветки и раки при жизни непременно красного цвета, на все нестандартные вопросы легко находит ответы в Интернете и свято при этом верит, что дело лишь в его уме и сообразительности, а не в легкости получения информации при помощи компьютера.
И внезапно он оказывается… Допустим, в тундре, за сотню километров от ближайшего жилья – метеостанции, и за двести от скопища домов, получившего статус города, ввиду того что надо же хоть что-то наносить на карту, кроме нескончаемых озер и болот. Или посреди огромной пустыни, в местности, куда даже бедуины никогда не заглядывают. Бесплодные высокогорья, Арктика, Антарктика, Сахара, тайга, сельва… В общем, мест, где, несмотря на индустриальный характер нашего общества, такому горемыке придется несладко, вспомнить можно немало. Ни розетки ноутбук подзарядить, ни соединения с Интернетом. Пропадет ведь человек, если чуда не случится.
