Есения
Две недели до концерта я усиленно училась, сдавала курсовые, лабораторные, зачеты. Кружилась как пчелка. Машка тоже не отставала. Было очень трепетно и страшно сдавать первые зачеты. Отвечать профессорам и преподавателям.
- Как ты, Сеня, можешь так спокойно на зачетах отвечать? – спросила меня Маша, когда мы готовились к последнему зачету.
- А кто сказал, что я спокойно отвечаю?
- Ну, ты же не трясешься, не прибегаешь к разного рода поверьям и приметам, — мечтательно продолжила подруга.
- Я просто готовлюсь. Стараюсь. А все эти штучки с форточкой и прочая чепуха – просто самоуспокоение тех, кто не учит.
- Скучная ты! – пробубнила Машка.
- Маш, ну чем тебе помогут скрещенные пальцы за спиной во время взятия билета? – спросила участливо я, — или если спать на учебниках и лекциях, они не заползут к тебе во сне сами собой в мозг. Вот если не спать, а читать эти самые лекции и учебники, то может…
- Не может, а совершенно точно – не выспишься, — перебила меня подруга.
- За то, сдашь! – постановила я.
- Зануда! – сказала последнее слово в нашем разговоре Маша.
Я только вздохнула и продолжила зубрить. Что поделать? Ну, не верю я в разного рода чепуху, только в знания. Маша тоже сидела молча. Тут её телефон пиликнул. Но подруга стойко сидела и читала. Потом телефон пиликнул еще, и еще раз и она сдалась. Отложила книгу и принялась читать сообщения.
- Сень, ты же выступаешь на концерте? – спросила ни с того ни с сего она.
- А ты хочешь прийти послушать? Ты поклонница фортепьянной музыки? – с сарказмом поинтересовалась я.
- Ага, жить не могу без нудных завываний старого рояля. Было бы место, в комнате поставила! – ответила в тон мне Мария.
- Тогда приходи! Я на концерте за Арлекина буду.
- Ты играешь и поешь матерные частушки? – подмигнула мне рыжая егоза.
- Ага, придешь?
- На такое, конечно! А серьезно, причем тут Арлекин? – не поняла Маша.
- Мной заполняют перерывы. И так как их много, то меня будет тоже много на сцене. – пояснила ей.
- Эх, не умеешь ты смотреть позитивно! Надо говорить, что ты гвоздь программы, изюминка вечера, — засмеялась подруга.
- Врать себе – последнее дело!
- Я говорю, зануда! – опять обозвала меня она, — Сень, давай в клуб пойдем? Меня одну не пустят родители, а с тобой пустят.
- Сейчас? – удивилась я.
- Нет, конечно, я что глупая, не понимаю, что ты не пойдешь сегодня. Завтра. После концерта. Зачет сдадим, концерт отыграем, и можно отдохнуть! Вдохнуть студенческой жизни, покружиться в танце молодости! – романтично проголосила Маша.
- Ты хотела сказать, что надышимся перегаром и дымом, оглохнем от битов и сорвем голос, пытаясь друг до друга докричаться? – уточнила детали.
- Сень! – закричала Машка и подскочила с места, — Ты опять? Хватит! Молодость проходит. И что?
- Что? – вторила как попугай я.
- Вспомнить будет нечего!
- Почему нечего, ты зубри лекции, глядишь хоть что-то останется в голове.
- Ты издеваешься? – завопила Мария, — из-за твоего «Железяки», ко мне никто не подходит. Я умру старой девой с пятью кошками.
Вздохнула и закатила глаза. Я всегда поражалась умению Машки передергивать. Это был ее талант от Бога.
- Маш, к тебе не подходят из-за острого языка и буйного нрава. К тебе и две недели назад никто не подходил. Зачем ты одно к другому лепишь?
- То есть ты подругу поддержать не хочешь? – спросила обиженно она.
- Хочу, но недолго, не рьяно и, желательно, без последствий, — огласилась я.
