– А вот в этом, – и она легонько приложила к гематоме на боку первый компресс. Он дернулся, но спустя несколько секунд потемневшие глаза расширились.
– Ты меня лечишь?!
– Не-а. Я строю коварные планы!
– Какие?
– О, не все сразу! Ты как, руками шевелить можешь?
– Пока нет.
– Ладно, попробуем. – Она кольнула его запястье кончиком лезвия. – Чувствуешь что-нибудь?
– Да.
– Тогда поехали.
Мальчишка был измотан настолько, что вторую руку она массировала при полном отсутствии сопротивления и напряжения – он просто вырубился. Весело!
В смысле, веселого мало, конечно. Ее невольный гость слишком слабый для веселья. Лина беспокойно прислушалась к времени. Ей пора к матери с отчетом о заказе. Но мамуля задержит часа на два, а если найдет прокол в исполнении, то на несколько дней. А этот… Лёш останется один, что его запросто прикончит. Опыта у нее немного, но что такое истощение, она знала. Знать бы еще, что с этим делать. И черт возьми, она не могла его бросить!
Вихрь воспоминаний замер на виденье искрящегося облачка… облачка, в котором истаяла мальчишеская фигурка с ясной улыбкой. Она лечила его тогда почти неделю, а потом вынесла в парк и дала перенестись. И забыла про это, забыла намертво, заглушив воспоминание о первом «свидании» и зеленых глазах, полных благодарности…
– Лёш…
Лина, ведьма клана Феникс, стояла, глядя в глаза своей будущей жертве, и молчала.
– Лина… – Юноша оглянулся на сцену, где уже размахивал руками рыжий мужчина, призывая звезду кончать клеиться к хорошенькой девушке и вернуться к выступлению. – Подожди. Подожди, не уходи, слышишь? Пожалуйста… А?
Рукам стало горячо – а когда это он успел взять ее за руки? Почему-то сбилось дыхание. Он смотрел так, что губы ответили совершенно самостоятельно:
– Хорошо.
Призвать к порядку обретшие самостоятельность губы и руки она не успела – Лёш мягко повлек ее за собой, и к бунту против хозяйки присоединились ноги. Она послушно пошла за ним, за ним, на сцену…
Здесь было намного светлей. Софиты очень четко, до мельчайшей черточки высвечивали колышущийся ковер из зеленых ветвей в глубине сцены, несколько цветных барабанов, блики на гитаре Лёша… и его лицо.
Мальчик вырос.
Высокий, выше ее, стройный и гибкий юноша совсем не был похож на бледного до прозрачности мальчишку, впервые в жизни заговорившего с ней о свидании. Тогда, в парке, когда он всей грудью вдохнул воздух, улыбнулся и посмотрел на нее сияющими глазами, она подумала, что он красивый. Очень красивый, когда не замученный и не обреченный. А сейчас это впечатление усилилось. И значительно.
До замирания сердца.
Зеленые глаза смотрели с таким теплом и таким смущением. Он что-то сказал – она не услышала.
– Что?
– Садись. Садись, вот сюда. И слушай. Хорошо?
Краткая заминка – и на сцене возникло кресло. Мягкое.
– Друзья… – Лёш невольно сбивался. – Сегодня… я нашел ту девушку, которую искал несколько лет. Самую удивительную и неповторимую девушку. Эта песня – тебе, Лина.
Какие-то остатки здравого смысла в ее бедной голове еще сохранились. Именно они сейчас робко намекнули, что наемной убийце крайне неразумно вот так выставлять напоказ свое лицо тысячам людей. Но тут мягко заговорили гитарные струны, и эти остатки благоразумия делись неизвестно куда. Попросту растворились в музыке.
Ангел ступает по облакам,
Ангелы носят нимб… —
с легким вызовом пропел ясный голос, и Лина невольно улыбнулась, хотя нежно-проникновенная мелодия не наводила на мысли о юморе.
