Девушка скрипнула зубами, вытащила плащ, надела сапоги – ну слава Богу, я уж думала, босой сбежит, – мы ведь убегаем, верно? А от кого? Куда? Неужели с любовником? Не рановато?
Если бы могла, девчонка бросилась бы на меня с кулаками. Я чувствовала ее горящие щеки, то, как она глотает слезы, видела нервные движения и неловкие руки, то и дело роняющие вещи. Внутри девушки билась истерика, питаемая сомнениями, горем и плохо скрываемой паникой – в какой-то момент мне даже стало совестно за подначки. Но блин, какого черта? Что происходит? Котик, успокой меня, скажи, что имеешь право на все эти шмотки и перстень, который ты перепрятала в чулок? Я не осилила «Борджиа» и «Медичи», но видела все сезоны «Престолов», и мне совсем не улыбается косплей на Джейми Ланнистера!
…Герда, а Герда? Разбуди меня, пожалуйста…
…блин, ну ты хоть платье смени! С такими пятнами только людей пугать!
Ладно, плащ тоже выход…
Девушка подобрала сумку и выскользнула из спальни. Аккуратно ступая, прошла по темному коридору, свернула направо, спустилась по лестнице – родной сестре той, что вела с галереи, и очутилась в саду, окруженном высокой крепостной стеной. Держу пари, где-то в кустах есть калитка!
Так и оказалось. Очень низкая, не больше метра в высоту, а шириной как раз для кошки. Или щуплого подростка – сумка, например, застряла, и будь она пожестче, так бы и осталась в шиповнике. Но пронесло. Девчушка закинула свое добро на плечо и что есть духу, не оглядываясь, припустила вниз по склону. Холодный ночной воздух резал легкие, маленькие сапожки громко стучали по камням.
Тропа петляла среди скал и обрывов. Кое-где девчонке приходилась съезжать вниз едва не на заду в окружении шуршащей осыпи, и даже я заткнулась, поглядывая на крутые склоны и как-то слишком живо чувствуя, как царапают тело гравий и сланец. Здесь было светлее, чем… ну предположим, в замке – я с опаской рассматривала слоистые срезы по сторонам, щерящиеся в небо обломки и валуны, готовые поехать вниз от легчайшего ветра. А дуло и сквозило здесь неслабо, почти ревело, бросая в лицо колючую пыль и мелкие соленые капли. Море? – узнала я запах йода. – Эй, здесь рядом море?
Естественно, мне никто не ответил, зато дорога вильнула в последний раз, и девица скатилась в низину c мелким, петляющим вокруг камней ручьем. На камнях сидели двое, за их спинами фыркали навьюченные кони.
- Госпожа! – вскочил тот, что старше. С виду – ровесник почившего abuelito, только в дублете попроще. Его молодой приятель поднялся одним гибким движением и поклонился.
Недурно. Всегда хотела побыть госпожой.
- Госпожа!.. А дон Мигель?! Он…? Он…?!
На глазах у девушки набухли слезы. Она покачала головой, пытаясь удержаться, закрыла рот ладонью, зажмурилась, но все равно разрыдалась, жалко всхлипывая и икая. Старик вздохнул и осторожно обнял ее – я почувствовала, как на плечи легли сухие, но удивительно сильные руки. Лицо уткнулось в теплое пахнущее овчиной плечо, и девчонка обмякла, выплакивая страх и потерю.
- Гильермо… О, Гильермо…
- Не плачьте, госпожа, не время, - тихо сказал старик. – Вы обещали дону Мигелю, помните?.. Вы помните, госпожа? – спросил он. За спиной, как в кино, раздался характерный щелчок взведенного арбалета.
Ну охренеть!
- Что вы помните?
- Я… я Джоанна Кармона де Сильва де Бланка, наследная герцогиня Альмарии, - монотонно заговорила девушка. – Мои родители – дон Диего де Бланка и Мария Изабелла Кармона де Бланка, они умерли от острого живота. Меня вырастил дедушка, дон Мигель Кармона де Сильва и… Он под часовней, Гильермо, - заглянула Джоанна в выцветшие глаза старика. – Я оставила дверь открытой…
