В его руках был зажат огрызок карандаша, промокший листок бумаги и порванный башмачок, парой которому служил тот, что находился сейчас на второй ножке.
Женщины с минуту взирали на мальчика с шоком, в то время как маленькая рука усердно и, можно сказать, впопыхах сминала и так испорченный листок, а затем с явным сожалениям бросала прямиком в грязную лужу у дерева. За бумагой последовал и карандаш с ботинком, уже более ожесточенно отправленные в полет.
– Почему ты не откликался…? – послышался приглушенный измученный шепот, взамен которого раздался крик, – Я же искала тебя больше двух часов!
Мальчик лишь оглядел их холодным взглядом и никак не отреагировал. Скорее всего так было из-за того, что до четырех лет, а иногда и позднее, магически одаренные дети не могли разговаривать. Что было тому причиной – не известно, однако деймосовские дети аристократии в этом возрасте могли лишь издавать короткие звуки, мычать и смеяться, в то время как обычные не одаренные, произносили целые предложения.
– Слазь сейчас же, несносный мальчишка! – заверещала «бабуля», сверкнув взглядом, полным ненависти и презрения.
Феликс вновь взглянул в глаза сначала одной, потом другой женщине, а после вовсе отвернулся, намеренно игнорируя их вопли, злость и агрессию по отношению к нему.
Мне же хотелось убивать. В прямом смысле этого слова. Как мог маленький ребенок с неокрепшей психикой вытерпеть такие слова от своих же родственников и, казалось бы, близких людей?! Я была в бушующей ярости в тот момент, когда малыш оставался спокойным и равнодушным, даже при условии, что все эта гадость обращена в его сторону!
Две черноволосые гарпии не переставали оскорблять и ругать ребенка еще минуты две. Обе они уже скатились на откровенные ругательства, однако даже не пытались спешиться или же попытаться достать Фила. Причину этому я поняла позднее.
Вскоре к ним подбежал тот самый мужчина, встреченный мной первым. Взгляд его при виде мальчика не потеплел ни на градус, скорее стал более озлобленным и тяжелым. После того, как ему указали на дерево тонкой холеной ручкой и приказали «Достать этого выродка», он стал неожиданно испуганным. Однако мужчина не мог перечить высокородным Леди, и, смотря в упор на малыша, медленно стал приближаться к дереву. То, что он не сможет сделать и пару шагов, знали обе Леди. Знал это и сам козел отпущения, часто сглатывающий комок в горле, и конечно сам Феликс, сидящий на дереве. Догадывалась о подвохе и я, но его сути понять не могла. Потому лишь разглядывала выражение лица мальчика, попеременно переводя взгляд вниз на мужчину.
Четвертый шаг и ребенок вскидывает руку в его сторону, будто формируя в ладони невидимый шар и поворачивая его по часовой стрелке. Следопыт падает на колени, хрипя и сдерживая рвущиеся из горла хлюпающиеся звуки. По его подбородку и губам льется кровь, быстро загустевая и останавливаясь.
Мальчик вновь положил руку на колени и отвернулся, смотря лишь в глаза ни на секунду не испугавшейся матери. То есть она знала, что он сейчас сделает и, не смотря на это, послала слугу вперед? Она – или непроходимая идиотка, или жестокая стерва. Скорее всего два в одном.
Мужчина поднялся на ноги, кряхтя и немного подвывая, стер рукавом кровь с лица и, с ужасом взглянув на мальчика, спешно отошел назад к Леди.
– Вот напасть, – прошипела бабка, искоса глядя на внука, – знающий целитель! – она повернулась в сторону дочери, – говорила я тебе не давать ему читать! Что ты теперь собираешься делать?!
