Рядом раздался восторженный вздох. Я с опаской развернулась. Мудрец смотрел на меня какими-то слишком уж сияющими глазами, потом резко сорвался с места и куда-то убежал. Послышался шум падающих и разбивающихся предметов. Под ложечкой засосало. Ох, не к добру всё это. Спустя еще пару минут безжалостного погрома где-то в соседнем помещении, появился и сам старец, неся на вытянутых руках какое-то дурно пахнущее и шипящее варево в видавшей виды чаше. Я медленно попятилась. «Только не говорите, что мне нужно это выпить?! Что, вначале бить, потом травить?! Нееет, я определённо не хочу. Я продолжала с круглыми от ужаса глазами пятиться от наступающего на меня мужчины.
Он, заметив мое состояние, остановился и, озадаченно почесав затылок, что-то усиленно стал вспоминать. Потом просиял и, показывая на подозрительное варево, сказал: «Учить язык наш». Конечно, всё это было произнесено очень искаженно и с невероятном акцентом, но он говорил на моем русском языке! Слава Богу! Я с радостью посмотрела на него и протянула руки за отваром. Он покачал головой и указал на ребенка. Я тут же отскочила назад и выпалила: «Нет!». Он расстроенно на меня посмотрел, потом махнул рукой, указывая на каменный выступ неподалеку от меня: «Сядь».
Я послушно села на импровизированный стул. Приобняла все еще спящую девочку и протянула руку к зелью. Выпила всё. Залпом. Вы когда-нибудь мешали пиво, водку, коньяк и шампанское? Именно в этой последовательности. Если да, то вы определенно поймете как я чувствовала себя после того как выпила этот отвар. Слава Всевышнему, продолжалось это не долго.
– Ну как, девочка, лучше? – задал мне вопрос старец. Это было так странно. Я понимала, что он говорит на каком-то чужом языке, но воспринимала его как родной и так же могла на нём говорить. Словно овладела в совершенстве иностранным языком. Я с восхищением уставилась на чашу, где был отвар. Семь лет в школе, два года в университете, чтобы худо-бедно переводить со словарем, а здесь всего минута и можешь даже преподавать.
– Да, спасибо вам большое, – вежливо ответила я.
– А теперь малышке, – потянувшись к Кате своими руками, промолвил этот мужчина. Я резко вскочила и встала в оборонительную позицию. Старец снова расстроенно вздохнул.
– Не бойся, девочка, – обратился он ко мне – если вы связаны кровью, а это каждому заметно, то будет достаточно произнести лишь пару слов, прикоснувшись к её голове, и она сможет нас понимать. Не бойся, ей не будет больно, – терпеливо объяснял мне мудрец. Я немного подрагивающими руками поднесла голову своей племянницы к руке этого пожилого мужчины, он лишь слегка коснулся лба Кати, сказал что-то вроде: «Акведлок», – и тут же убрал руку. Малышка, почувствовав чужое прикосновение, тут же проснулась, увидела незнакомую обстановку и зашлась громким плачем.
Сквозь крики ребенка я услышала голос стоящего всё это время неподалеку от нас главаря: «Чужеземка, подойди и встань на колени перед своим хозяином. Теперь ты моя рабыня». У меня аж рот приоткрылся от такой неслыханной наглости. Так и хотелось ему сказать, что и рабство и крепостное право отменили уже очень давно, и вообще-то есть конституция и нормы поведения и ещё много чего. Потом в сознании всплыл такой немалозначительный факт, что я вообще-то сейчас чёрте где, и все известные мне законы и нормы права и морали здесь не действительны. Но даже так. Чтобы я преклонилась перед кем-то?! Да я лучше умру! Серьёзно! Наверное, мой взгляд был красноречивее любых слов. Потому что старец рядом тихим голосом заискивающе запричитал перед главарем: «Понимаете, в мире, откуда она пришла, такие правила неприменимы. Это не потому что она хочет вас обидеть…».
